Литературная Газета 6325 ( № 21 2011)

Появление великой литературы обществом явно предчувствовалось. Белинский в статье «Литературные мечтания» решительно заявил: «Да – у нас нет литературы!», выразив идею, которая тогда витала в воздухе. Он имел в виду, что литература ещё не приобрела тот масштаб, который соответствовал бы её потенциальным возможностям как выразительницы духа народа, а также то, что в ней слишком мало истинных художников: «У нас было много талантов и талантиков, но мало, слишком мало художников по призванию».

Самой существенной характеристикой литературы Белинский считал народность, что означает верность жизни: «Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных, формах, следовательно, если изображение жизни верно, то и народно» (из статьи «О русской повести и повестях Гоголя»). А верность жизни, способная передать дух народа, – «необходимое условие истинно художественного произведения». Это уже поэзия новой эпохи – «поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности, наконец, истинная и настоящая поэзия нашего времени». Таким образом, художественность и народность тесно взаимосвязаны.

Но вывод Белинского в итоге весьма оптимистичен: «У нас нет литературы: я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов». Здесь было явное предчувствие дальнейших (вслед за Пушкиным) вершин художественного творчества и ощущение назревшей в обществе потребности в великой литературе как в выразительнице духа народа, как в главном пути к самопознанию.

Появление будущего великого критика в литературе произошло очень вовремя: для него существовало огромное поприще. Великая литература не может создаваться в «безвоздушном» пространстве – без понимания и усиленного внимания к ней публики. Но если «духовная жажда» – явление большей частью стихийное, безотчётное и возникает тогда, когда наступает время подняться на новую ступень духовного развития и самосознания, то с пониманием сложнее. Отчасти оно тоже «стихийно», «естественно», если встречается с истинным искусством. Но здесь не всё так просто. Если уж Лев Толстой, читая Белинского, признался в своём дневнике в 1857году: «Статья о Пушкине – чудо. Я только теперь понял Пушкина», – то что говорить о многих других читателях! Да, они поняли бы в какой-то степени Пушкина, Гоголя, Лермонтова и других писателей и без критики, но в какой степени? Что они увидели бы в этих произведениях?

Например, книги молодого Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород») имели громкий успех, но что же прежде всего увидела в них публика? Комизм, малороссийскую экзотику. Некоторые критики называли его творения «сальными», «грязными» из-за их простонародного колорита. Вообще к Гоголю тогда относились несерьёзно из-за того, что не видели за первым поверхностным впечатлением высокой поэзии. Таким образом, понимание публикой гоголевских произведений было (ведь они пользовались успехом) и его не было. Только Белинский увидел в его «побасёнках» новую, «реальную» поэзию, «поэзию жизни действительной», а в самом Гоголе – истинного поэта, «главу литературы, главу поэтов». И в дальнейшем он отстаивал новую, реалистическую эстетику прежде всего в своей многолетней «борьбе за Гоголя».

Столь же важным, основополагающим делом всей жизни Белинского была борьба за художественность литературы, за высокое искусство, истинную поэзию. Один из главных тезисов, высказанных Белинским: «Искусство есть мышление в образах» – стал в дальнейшем основой для понимания всей русской публикой не только классики ХIХ века, но и русской литературы в целом. Он утверждал: истинно поэтическое произведение не выдумывается автором, а создаётся по вдохновению, дарованному свыше. Оно рождается, как росток из зерна, и поэт тут является почвой. Поэтому образ и живёт как бы своей жизнью и воспринимается как живой – потому что он «рождён». Белинский противопоставлял такие сотворённые по вдохновению, «рождённые» произведения «сделанным», «смастерённым». Художественную литературу он отделял от риторической, то есть лишённой образной основы и не имеющей отношения к искусству. Главным критерием при оценке произведения для Белинского была художественность, и величие художника связывалось с присутствием в его творчестве истинной поэзии.

Белинский создал в России основу для восприятия созидающейся тогда и грядущей великой русской литературы, расцвет которой во многом был связан с новой, «реальной» поэзией. Начало и основа высших достижений русской литературы – это пушкинское, гоголевское творчество. Начало и основа её понимания, освоения обществом – это творчество Белинского. Поскольку великая литература без понимания её обществом, не будучи необходимой ему, не может существовать, то Белинский фактически был сотворцом того высочайшего явления в отечественной культуре, которое называют теперь золотым веком русской литературы.