Литературная Газета 6345 ( № 44 2011)

Следователь отказывается уразуметь, что понятие "вскоре" - весьма абстрактно. Оно может означать секунды, минуты, часы, дни, недели и даже годы. На суде Широконосова рассказала: Бабкин принялся ломиться в дверь через несколько секунд после того, как она укрылась в доме. Противоречия между показаниями в протоколе допроса на предварительном следствии и в ходе судебного процесса очевидны. Но суд почему-то не сделал то, что обязан был сделать: не устранил противоречия, а значит, не попытался установить истину.

Но даже если и согласиться с натянутой позицией следователя о временно[?]м разрыве, то как обойти статью о необходимой обороне, где сказано: "[?]посягательство на жизнь было сопряжено с насилием, опасным для жизни, либо с непосредственной угрозой такого насилия". Нет разницы - ворвался в комнату Бабкин через минуту, десять, либо час[?] Он влетел в комнату с намерением добить женщину. А поэтому она вынуждена была защищать свою жизнь. То есть действовать в пределах необходимой обороны.

- Следователь уговаривала во всём признаться, - плачет Вера. - Кричала на меня, почём зря крыла матом, пугала, что изменит меру пресечения и закроет меня в камеру СИЗО. Не признаешься - намотаю тебе на всю катушку. А в чём мне признаваться? Я с самого начала рассказывала, как всё происходило на самом деле[?]

Никак не хотят смириться некоторые "профессионалы" с тем, что чистосердечное признание уже не является, как в печально знаменитом 37-м, "царицей доказательств". Свидетельством тому - уголовные дела последних лет (Магнитского, Алексаняна, Кудоярова и других). Следователь Хинкалова "ломала" Широконосову, вынуждая её "закрепить" полученные с помощью психического шантажа "признания" совершенно замечательной ремаркой: "Объяснение писала собственноручно, добровольно, без всяких принуждений. Свои показания не буду менять ни на предварительном следствии, ни в суде".

Хинкалова была уверена, что крепко подстраховалась, вынудив обвиняемую написать выше приведённую "гарантию". Но и Вера осознала, какие "лапти" жаждет ей "сплести" следователь, посоветовалась с друзьями в милиции, и те снабдили её портативным диктофоном. Чувствительный микрофон был выведен в рукав кофты и добросовестно записал всё, что происходило во время процесса.

Для меня было очевидно, что Хинкалова нарушила не менее четырёх статей УПК РФ, касающихся всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, методов их сбора и оценки доказательств. Более того, действия следователя подпадали под признаки главы 31: "принуждение к даче показаний" и "фальсификация доказательств". А это значит, что доказательства, добытые с нарушением закона, юридической силы не имеют. Тем не менее они легли в основу обвинительного приговора! И опыт подсказывал мне, что судебный процесс (а их по этому делу было несколько!) не окажется лёгким. Но на нашей стороне были, как мне казалось, веские аргументы. И мы могли рассчитывать если не на оправдательный приговор, то на переквалификацию действий на необходимую оборону или хотя бы на статью 107 УК РФ (убийство, совершенное в состоянии аффекта), либо статью 108 УК РФ (убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны), санкции которых давали основания оставить мою подзащитную на свободе.

Суд должен был соответствующим образом оценить ещё и тот факт, что в раннем детстве Вера Широконосова получила серьёзную черепно-мозговую травму, и в её поведении наблюдались некоторые странности. Нужна была стационарная судебно-психиатрическая и психологическая экспертизы, но следователь Хинкалова, надеяясь, что предъявленное ею обвинение без сучка и задоринки пройдёт в суде, не сочла нужным их назначить. Я заявил ходатайство и настоял на проведении этих экспертиз, одна из которых показала: подсудимая хотя и была в момент совершаемых действий вменяемой, но "[?]обнаруживает психопатические черты характера в виде несдержанности, вспыльчивости". Другими словами, суд должен был учесть, что в той конкретной ситуации Вера оценивала всё происходящее гораздо острее, болезненнее, чем человек уравновешенный.

Но ничего этого почему-то не учли[?]

Время защищать

Тайна совещательной комнаты свята. Нам никогда не узнать, чем руководствовался суд, принимая столь необъективное и суровое решение. Почему явно надуманные, притянутые за уши, добытые незаконными методами аргументы и доказательства обвинения перетянули на весах правосудия доводы защиты? Почему такой опасной для общества показалась суду слабая женщина - мать-одиночка, воспитывающая маленького ребёнка. Ведь она прекрасно характеризовалась и на работе, и в быту, и в медицинском училище?.. А ведь дело рассматривала опытный судья! И многолетний опыт не помешал ей определить Широконосовой наказание в виде пяти лет лишения свободы.