Литературная Газета 6350 ( № 49 2011)

Приди, ласкающая тень,

И душу смутную одень

Своею ризою жемчужной.

Тень пришла у политехнического, впустив меня под свод сомкнувшихся крон цветущих яблонь. Я присел на скамейку и, наслаждаясь прохладой, любовался белым сиянием. Небо темнело, но аллея оставалась светлой. Была та редкая минута вечерней тишины, когда пережитые за день события обретают свои подлинные масштабы: мелкое исчезает, а самое большое - ощущение жизни, чувство собственного существования - остаётся.

И вдруг из ниоткуда в поле моего зрения появились два божьих одуванчика - две старушки, чьи хрупкие очертания на светлой аллее казались сколками старинного театра теней. Они не шли, а преодолевали пространство, бережно поддерживая друг друга. Ступни ног касались земли только ребром, дугой согнутые спины клонили седые головы, но они упорно продолжали размеренное, трудное движение. Чисто выстиранные, заношенные платья, бостоновые жакеты, аккуратные белые носочки и знаменитые ридикюли сороковых годов лучше слов говорили о судьбе этих стойких культурных нищенок, для которых каждый рубль пенсии на вес золота и которые давно примелькались нам в шумной пестроте бестолкового бытия.

В соседнем доме из окна зазвучал голос Аллы Пугачёвой. Постанывали деревья от весеннего пиршества. Зажигались первые огни.

Старушки на миг остановились, подняли головы к небу, где застыла в безмолвии стая яблоневых соцветий, и снова как по команде опустили их: сил хватило на две-три секунды. Но я успел увидеть на миг блеснувшие глаза, и сердце моё сладко заныло в предвкушении невозможного счастья:

Недотрога, тихоня в быту,

Ты сейчас вся огонь, вся горенье.

Дай запру я твою красоту

В тёмном тереме стихотворения[?]

Земля уже расступалась под больными ногами, всё ближе была последняя берёзка. Но эти глаза, эти на миг просветлевшие лица говорили о чистоте души, пронесённой через все страдания жестокого века, и обещали жизнь добрую, честную и бесконечную[?]

ЕВРОПЕЙЦЫ

Над столетним бором, окаймлённым пронзительной синевой, катился блестящий диск вечернего солнца, заливая алым светом вековые сосны в сиреневых снегах. Я смотрел на фантастическую картину вечной схватки дня и ночи и думал о тайнах немеркнущего бытия, в причудливое полотно которого вплетены наши судьбы. И Бог весть о чём ещё я подумал бы в эти редкие минуты покоя, если бы не помешал лёгкий треск в подлеске: по тропинке, еле передвигая ноги в чёрных пимах, придерживаясь за кусты боярышника, шла старушка.

По русскому обычаю поздоровался, а она спросила:

- Тоже, поди, из больницы?