Литературная Газета 6350 ( № 49 2011)

Между прочим, даже в своих официальных партсъездовских речах, где невозможно было обойтись без ритуальной риторики, Твардовский прямо заявлял: "Литература способна подтверждать только то, что не является навязанным жизни извне". Уж кто-кто, а автор "Тёркина на том свете" прекрасно видел и чувствовал это "извне", т.е. вполне чётко и трезво различал реально-жизненное и утопическо-фантасмагорическое в самой коммунистической доктрине и в том социализме, который утвердился в СССР. Именно во втором "Тёркине", написанном в 1954 г., впервые прозвучала откровенная издёвка над "системой" и над "режимом", который "научно обоснован" и где даже "тот свет" - "лучший и передовой". Недаром поэма была признана "идейно порочной", "антисоветской" и надолго запрещена. Не кто иной, как Твардовский, стал основоположником советского сам[?]издата - его сатирический "Тёркин" в 1950-е был бесспорным лидером по тайной перепечатке и поистине народному признанию.

С ещё б[?]льшим основанием "Тёркин на том свете" может быть поставлен в ряд наиболее смелых и фундаментальных антиутопий - по причине прежде всего жанровой, лубочно-карнавальной, соответствовавшей массовому традиционному сознанию, привыкшему поверять все теоретические "измы" жизнью. Сам Твардовский глубоко осознавал еретический смысл своей поэмы, но верил и в её оздоровляющее конструктивное значение, в чём он смог убедить и Н. Хрущёва во время знаменитой читки в Пицунде в 1963 г., добившись публикации поэмы в "Известиях" и "Новом мире". Почти десятилетний разрыв между написанием и выходом в свет (при неизбежном редактировании) снизил общественный резонанс второго "Тёркина", но Твардовский имел право - о чём он пишет в дневнике - считать свою поэму приоритетной по отношению к опубликованному им же "Ивану Денисовичу" Солженицына. Это и в самом деле так: сила художественных обобщений "Тёркина на том свете" гораздо выше, а главной причиной недооценки поэмы стала, вероятно, труднопереводимость русского раёшника на иностранные языки[?]

Если говорить об антиутопичности сознания Твардовского, то её можно найти и в самой, казалось бы, "утопической" его поэме "Страна Муравия". "Посеешь бубочку одну, / И та -твоя" - эта маленькая, но многозначительная строчка ещё в 1930-е годы была сочтена выражением "кулацкой идеологии" и припомнена поэту в ЦК в 1954 г., во время шельмования за "Тёркина на том свете". В ней увидели покушение на главный догмат коммунистической доктрины - отрицание частной собственности.