Литературная Газета 6355 ( № 3 2012)

Сложные, вернее, нарочито усложнённые по языку фильмы Сокурова всегда было трудно смотреть. Голова шла кругом и не из-за обилия предложенных загадок, а из-за множества возможных - и необязательных - разгадок. Из-за раздражающей мнимости предложенных сложностей. Нынешний арт-хаус и весь таков. Облегчённый, в сущности, соблазн городить огород из случайных эффектов. Вот и в новом, сумрачном, фильме Сокурова их тьма. Глубина в простоте - не его модель художественного поведения. То одна многозначительная фраза выпрыгнет из малосвязного речепотока, то другая. То Шекспир припомнится, то Пушкин. То зачем-то явится в карете гоголевский кучер Селифан. Напрягайтесь, зрители, кумекайте, что к чему. Авось догадаетесь.

Вечные намёки на Нечто, ускользающее в Ничто.

И всё-таки по-своему, в исповедуемой им эстетике ("эстетике безобразия", как прежде говорили строгие ревнители классических канонов), - это, видимо, вершинное творение Сокурова. Даже "Русский Ковчег", наиболее, может быть, любопытный из его прежних экспериментов, слишком рыхл и рассыпчат, чтобы выдержать сравнение с новой работой.

Три фактора, думается, обеспечили эту - относительную - удачу.