Литературная Газета 6356 ( № 4 2012)

далёким ворошением дорог.

Люблю стиха уверенное зренье,

его повадку и уменье быть.

Ведь, в сущности, стихи лишь повторенье

того, что и без них не позабыть:

вот этой жёсткой и добротной стыли,

сухой травы на глохнущей земле.

Вот этой жизни мелочных усилий[?]

И вроде бы слегка навеселе.

* * *

Как хорошо влюбляться в слово,

в свой возраст, в женщину в окне,

перечитать всего Белова,

следя за тенью на стене!

Как хорошо уснуть усталым,

проснуться вдруг из января -

в апреле, ветреном и талом,

и, силы сразу наберя,

задумать три больших романа,

достать конторскую тетрадь

и стилем Генриха унд Манна

страниц пятнадцать намарать.

Забросить всё - и выйти в слякоть,

забыть названья дней и книг,

и ни о ком навзрыд заплакать

от малых радостей земных,

потом заняться пустяками,

простить за что-то всех и вся,

охолодалыми руками

за домом яблоню тряся.

* * *

Огромное - многоквартирный дом -

смещалось время в гомоне и плаче.

И я, войдя в наследственный Содом,

не мог, конечно, в нём прожить иначе.

Признаться, я не очень и хотел:

мне время оказалось по размеру.

Я в нём шустрил, дурил и колготел,

и принимал творение на веру.

Мне подфартило. Я принадлежал.

Я представлял себе размеры мира

и понимал, что он меня держал

покамест не всерьёз, а для блезира.

Блажен, кому назначено судьбой

войти в число стоящих у дороги:

она сама возьмёт его с собой

и приведёт к искомому в итоге.

Я не вошёл. Мне предстояло ждать.

По мелочам проматывать наследство,

чтоб и себя, и время оправдать

за наше слишком близкое соседство.

* * *

Леса стоят в осеннем злате,

в своей заносчивой красе.

Откуда вдруг такие платья

в обычной средней полосе?

Творец сидит на третьем небе.

Он кистью ткани золотит

и знай хохочет, добрый ребе,

машинкой "Зингер" тарахтит.

Кидает вниз свои изделья -

товар простынно-платяной,

мне в кружку льёт хмельное зелье

и шутки шутит надо мной.

Ай, хорошо, ай, славно это -

такая осень-лепота,

такое пламенное лето

и жизни жаркие цвета!

* * *

При чтении стихов Сергея Петрова

Ну что, говоруны, жонглёры, маги,

черкатели-губители бумаги,

приёмыши эпохи, голытьба?

Крутить на пальце мяч баскетболиста,

продать за сто, потом купить за триста,

исполнить на расчёске фугу Листа...

Диковина, предел мечтаний, ба!

Загнуть такое, чтоб дыханье спёрло,

особенно у трепетного гёрла...

Меня в стихах учили простоте.

Тому, что слово робко, как невеста.

Ему положены резон и место...

...ни с кем не затевать фратерните...

...не посылать прохожих на три буквы...

(Оно, похоже, разновидность брюквы

для пропитанья худосочных муз.)

А вы - всполох, позыв к самосожженью,

к разрыву, гону, к словоразмноженью...