Литературная Газета 6363 ( № 11 2012)

Мы стали мудрее. Мы уже знаем, что в нашем мире борьба за свободу приводит к рабству, что благими намерениями вымощена дорога в ад, что камень, отброшенный строителями, оказывается краеугольным, что последние становятся первыми, а первые - последними, что мудрость мира есть безумие пред Господом, что сохраняющий душу свою теряет её[?] и что наибольшую пользу миру приносит бесполезное. Так устроен наш мир, что иначе и не могут до времени строиться взаимоотношения духа и плоти, Бога и Кесаря. С тех пор, как искусство выделилось в отдельную самостоятельную область человеческой деятельности, в списке бесполезного оно занимает первое место. Искусство, знающее свои истоки и конечные цели, бесполезно для мира по самой своей природе. Что есть искусство как не свидетельство о возможности другого мира с его небесными красками, о чуде преображения, о живом присутствии Творца, орудием которого служит настоящий художник? И что может быть, чем искусство, устроенное по законам духа, бесполезнее миру, устроенному по законам плоти? В обезбоженном, десакрализованном современном мире только искусство ещё способно напомнить людям о существовании Иного, и это именно то, что так раздражает мелких бесов современной культуры. Поэтому судьба настоящего искусства в нашем мире - оставаться в забвении, быть брошенным, быть бесполезным. И слава Богу. Наконец-то пристальный взгляд социума не следит за каждым движением художника, наконец-то от искусства отхлынут те, кто пришёл в него за нравоучением, кто хотел пользы миру, кто хотел всего того, что искусство дать неспособно. Наконец-то в тиши и спокойствии можно не спеша отделить зёрна от плевел. И когда мы будем сомневаться в том или ином случае, мы будем спрашивать себя: "А достаточно ли это бесполезно?"

Александр ЦАРИКАЕВ

Поэт от земли и небес

Поэт от земли и небес

ЭПИТАФИЯ

Я попросил Тонино показать его рабочий кабинет. Он сказал:

- Хорошо.

Он иногда вставлял в свою речь русские слова, но обычно с осторожностью, как человек, который знает цену слову и стесняется говорить на неродном языке, понимая, что какие-то шероховатости всегда неизбежны. А тут я ещё заметил ироничную улыбку в его глазах. Вскоре я понял её причину.

Мы стали подниматься вместе с ним и Галиной Илларионовой по узенькой лестнице на второй этаж его дома в Пеннабилли, где они жили с женой Лорой. На стенах висели картины небольшого размера - и его собственные, и подаренные ему, а также фотографии. Среди них фотография Параджанова с его дарственной надписью.