Литературная Газета 6369 ( № 17 2012)

На третьем этаже полно народа и кипят страсти вокруг полотен солнечного Коровина, а на четвёртом, где посреди основной экспозиции выставлена графика Петра Митурича (из собрания Третьяковки), "тишина и покой", как поётся в брамсовской колыбельной. Между тем выставка замечательная, и художник очень своеобычный, спорящий с веком этими своими тихими и скромными рисунками.

Имя ему необычайно подходит и точно выражает эту его "каменную" неколебимость в главном. Графика всегда тесно связана с внутренним миром, выражает характер. Мы видим по рисункам, что Пётр Митурич - человек прямого высказывания, честный и решительный, что редкостно в любую эпоху. А уж в советской России такие художники (и люди!) были уникальны. Тут всегда требовали пафоса "революционного строительства", сюжетности, назидательности. А он рисует без конца свои деревенские "заборчики" - не теперешние громадные непроницаемые заборы новых русских, а небольшие, деревянные, просвеченные воздухом и, в сущности, лишь условно что-то от чего-то отделяющие. Лаконичная простота чёрной тушью нарисованных колышков на белом пространстве листа словно бы говорит о твёрдости и неуступчивости, но ведь и о поэзии рукотворного, криволинейного, скособоченного, его волнующей жизни. Да и мотив невероятно русский! Не только твёрдость, ясность и простота, но также поэзия, захватывающая дух.

Перед нами сильный прямой человек с непознаваемой глубиной. И об этом узнаём из его графики. Не странно ли, что почти все его портретные персонажи, начиная с его собственного раннего автопортрета (1911-1914), изображены с рукой, подпирающей лоб или щёку - в позе созерцательной задумчивости?! Это и портреты 20-х годов - художника Львова, его сестры, портрет скрипача Рейнгбальда и поздний портрет сына Мая (1956). В этом случае и от зрителя требуется некая "эмпатия", эмоциональное сопереживание, желание заглянуть в таинственный и закрытый мир другого. Необходимо вглядеться, а не просто скользить рассеянным взглядом, каким мы скользим по современным обложкам глянцевых журналов, инсталляциям и видеоклипам. Волнистые карандашные линии обтекают лицо модели, но и лепят форму, растворяют персонаж в пространстве, собирают воедино его неповторимые черты[?]