Литературная Газета 6381 ( № 34 2012)

Та же мысль повторяется в рассказе "Дом", но здесь звучит она ещё горше, ещё тяжелее смириться с тем, что человеку не дано даже надежды, которая умирает вместе с последним пристанищем, символом своеобразного рая - домом.

Да, книга о человеке, но это не горьковское "человек - это звучит гордо". Гордости здесь нет, равно как и нет торжества тех, кто, преодолев все тяготы, всё-таки выплыл на поверхность. Только получается, что все мечты и стремление остались там - на дне. Не стоит думать, что автор воспевает красоту отчаяния, но и упиваться надеждами на будущее он не предлагает. Нужно лишь пройти свой путь до конца и в поисках смысла жизни вернуться к тому, от чего ушёл, - к человеку.

Юлия ИПАТОВА

Романист от шахтовой лошади

Романист от шахтовой лошади

ЛИТПРОЗЕКТОР

В "Новом мире" (№ 7 - 8) вышло автобиографическое произведение Владимира Губайловского "Учитель цинизма" (номинация на премию "Большая книга").

Автор - выпускник мехмата МГУ, а ныне завотделом упомянутого журнала.

В  отпуске иногда возникает желание проверить себя на прочность - съесть жареное насекомое, проглотить неудобоваримый роман. Хотя это только так называется - роман, чтобы притязания на премию не были голословными.

Вообще такое впечатление, что затевалось нечто дневниковое для правнуков, но в последний момент концепция изменилась. Как будто кто-то ушлый посоветовал автору ввязаться в бой за три миллиона. И вот текст стали приспосабливать к трендам и приспосабливали, пока не взвыла типография.

В основе произведения Владимира Губайловского - распространённое девичье пристрастие показывать встречным-поперечным свои фотографии - стопками, папками, альбомами. Утомительная презентация эпизодов приватной жизни: вот видишь, я тут такая серьёзная стою, а сама еле сдерживаюсь, а это с Гариком, помнишь, я о нём рассказывала, не помнишь?..

У Губайловского собственные подробности, которые он ошибочно принимает за многозначительные детали.

Держишь книгу - видишь, как уходит за горизонт ретроинсталляция из бутылок портвейна, самый, пожалуй, банальный символ эпохи. Читаешь - и тебя убаюкивают беседы поддатых современников автора с ним самим.  - Ты сегодня пил? - Пил. - Много пил? - Немного. Три кружки пива. - Закусывал? - Закусывал. - Ладно. Выветрится[?] Метод заимствован у Хемингуэя транзитом через Аксёнова. Стартанул Усейн Болт, на финише встретили измождённого таракана[?]