Литературная Газета 6382 ( № 35 2012)

Что касается язвительных эпиграмм Пушкина, оскорбительных для памяти императора Александра I, то сам он сказал о себе: "Это не лучшая черта моей жизни" ("Карамзин"), и что нельзя судить о человеке по письму, писанному товарищу, школьную шутку считать за преступление, а две пустые фразы принимать за всенародную проповедь.

Надо отдать должное поэту: несмотря на некую неприязнь его к императору Александру I в человеческом плане, он отдаёт ему дань уважения, благоволения как достойнейшему государю России, "взнесённой им над миром изумлённым". И такие его отзывы, такое воспевание славы Александра, всё вместе взятое целиком и полностью перекрывает уколы эпиграмм.

Перечитывая публикации многих современных авторов об императоре

Александре I, я опасаюсь, что личность Александра и в самом деле, по словам

М. Пиотровского, может быть "отодвинута на второй план в русской исторической памяти. Не без помощи Пушкина", подобно личности его ближайшего сослуживца, фельдмаршала Барклая-де-Толли, вызывая "восторг и умиленья" лишь поэтов "грядущих поколений". Считаю долгом русского человека, любителя русской истории, почитателя императора Александра I, способствовать тому, чтобы историческая истина восторжествовала хотя бы на третьем столетии после его рождения и двухсотлетии освобождения им России и Европы.

Екатерина ФЁДОРОВА

Чудо Малоярославца

Чудо Малоярославца

В нашей истории ещё с дореволюционных времён практически в тени остаётся битва за Малоярославец, которая с титаническим напряжением длилась всю осень 1812 года. А ведь именно после этой битвы Наполеон, в восьмой (!) раз взяв город, вынужден был принять катастрофическое решение - уходить из России по старой Смоленской дороге, которая стала для его Великой армии настоящей дорогой в ад.

Перед открыто готовившимся вторжением Бонапарта русские войска в 1812 году оказались слишком близко к границе и слишком далеко друг от друга, чтобы в момент вторжения успеть соединиться и не быть отрезанными друг от друга в самом начале войны. Значительные внутренние контингенты оказались не отмобилизованы.

26 июня (8 июля) 1812 года армия заняла Дрисский лагерь, но уже 1 (14) июля по приказу императора двинулась оттуда на восток. Эти шесть дней задержки отступления, по мнению ряда историков, могли оказаться роковыми, если бы не самоотверженность русских частей.