Литературная Газета 6386 ( № 39 2012)

И всё-таки специфическое в Чайковском, на что так хорошо способны Плетнёв с Российским национальным оркестром, на фестивале стопроцентно было воплощено не "Онегиным", а Четвёртой симфонией. В партитуре, обычно толкуемой словами о фатуме, Плетнёв выявил такое количество драгоценных предчувствий будущих "Пиковой дамы" и "Щелкунчика", распознал столько позитивной мощи ещё не написанной увертюры "1812 год", что привычное нам её развитие лишь по линии сопротивляемости року слишком бы обеднило эту музыку. Как давно уже её обеднили учебниковые утверждения, что "тема фатума" в Четвёртой - как бы источник роковых откровений Шестой "Патетической" симфонии. И слова богу, что Плетнёв снова всё поставил с головы на ноги.

Действительно, можно ли предчувствовать настроение того, что будет создано тобой более чем через десяток лет? Разумеется, нет. Но узнаваемость строительного музыкального материала - это же совсем другое дело. Главная партия первой части симфонии прозвучала, так сказать, оригиналом для гибельного отражения в "Сцене на Канавке" из "Пиковой". А волшебное pizzicato ostinato из Скерцо изумило какой-то нереально тонкой плавки звуком. Совершенно непонятным становилось, откуда мог у Чайковского из такого набора ингредиентов полыхнуть имперски мощный финал. А ведь как полыхнул! То есть, как всегда, на массу подбрасываемых публике вопросов Плетнёв оказался щедр. Как, впрочем, и на бесконечность проглядывающих сквозь его исполнение Чайковского многочисленных ассоциаций.

Но и неплетнёвские программы Большого фестиваля были не лыком шиты. На открытии, например, РНО под руководством Владимира Юровского показал созданные в военные годы Шестую симфонию британца Воана-Уильямса с Седьмой ("Ленинградской") симфонией Шостаковича. Мастерство нетривиальных сопоставлений Юровского само по себе большая ценность! Но на концерте главнее оказался химический процесс отслаивания, собственно, музыкального абсолюта Седьмой Шостаковича от стереотипного героизма "ленинградской" темы. Сыграть эту музыку как шедевр всех времён и народов удалось с блеском, доведённым до ослепительности в так называемом эпизоде нашествия. Запредельно взвинченный Юровским темп с дробью малого барабана ввёл в дрожь публику, но не музыкантов РНО, которых за такое исполнение хоть сейчас можно заносить в Книгу рекордов Гиннесса.