Поэт в письме Ф.Я. Булгарину сам описал тот знаменательный день 16 июля 1828 г., когда всё решилось: "В этот день я обедал у старой моей приятельницы, за столом сидел против Нины Чавчавадзе[?] всё на неё глядел, задумался, сердце забилось[?] мы[?] вошли в комнату, щёки у меня разгорелись, дыхание занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее; она заплакала, засмеялась, я поцеловал её, потом к матушке её, к бабушке[?] нас благословили, я повис у ней на губах во всю ночь и весь день, отправил курьера к её отцу в Эривань с письмами от нас обоих и от родных[?] В Гумрах же нагнал меня ответ от князя[?] он благословил меня и Нину, и радуется нашей любви".
Уехав от невесты уже на следующий день после помолвки к Главноуправляющему на Кавказе И.Ф. Паскевичу, воевавшему против турецких войск, Грибоедов, переживая за свою отлучку, написал Ахвердовой: "Скажите Нине, что так не будет долго продолжаться, вскоре, самое большое через два года, я заживу отшельником в Цинандалах", имея в виду имение семьи Чавчавадзе. После возвращения Грибоедова из армии и длительных страданий поэта от жестокой лихорадки, когда невеста не отходила от постели больного, он, измученный и исхудалый, повенчался с Ниной 22 августа в Сионском соборе Тифлиса. По свидетельству Д.Ф. Харламовой, "лихорадка не покинула его до свадьбы, даже под венцом она трепала его, так что он даже обронил обручальное кольцо и сказал потом: "C"est de mauvaise augure ("Это дурное предзнаменование". - фр.)".
Но, несмотря на нездоровье и невзгоды, поэт был на вершине счастья. В письме В.С. Миклашевич он признавался: "Полюбите мою Ниночку. Хотите её знать? В Malmaison, в Эрмитаже, тотчас при входе, направо, есть Богородица в виде пастушки Murillo, - вот она". "Недаром Грибоедов назвал её мадонной Мурильо, - писал позднее А.П. Берже. - Сделавшись обладателем женщины, блиставшей столько же красотой, сколько и душевными качествами, он имел полное право сознавать своё блаженство и гордиться счастьем, которое, увы! было так скоротечно, так мимолётно!"