Литературная Газета 6391 ( № 44 2012)

Александр Калягин вырастает из-под земли, словно муляж анатомического театра, продолжая по привычке заниматься смертельным бизнесом. Ему всё осточертело, и сны перестали сниться, потому что его жизнь есть сон. Он вроде бы видит и не видит сквозь тёмные очки, слышит и не хочет слышать то, что давно известно.

Пусто, пусто, холодно, холодно, как написал Антон Павлович Чехов в монологе Нины Заречной. Ничто не способно оживить выжженное пространство после катастрофы. На голой земле остались одни собаки и редкие экземпляры Homo sapience, жаждущие мести, так как добро давно растворилось в угарном газе. Эту путаную пьесу французского драматурга можно трактовать как кому вздумается, потому что пацифистская тема слабо прописана в сюжете, путано. Ну, посудите сами: к мифическому старику приходят двое - Он и Она, чтобы купить пистолеты и тут же пустить себе пулю в лоб или убить другого. И всё-таки остатки прежней человечности теплятся в закоулках их искажённой памяти и на подсознательном уровне сохранились молекулы жалости, страха, защиты, пусть в виде собачьего ошейника, но как-никак при хозяине. Поэтому принести брошенную палку в зубах - неописуемая радость для молодого человека в исполнении Сергея Давыдова. При этом, если старик Калягина ещё способен испытывать удовольствие от унижения другого, то лицо юноши настолько анемично и глупо, что с трудом верится в наличие интеллекта.