Литературная Газета 6392 ( № 45 2012)

- А как происходит сам арест? По опять-таки чисто формальным признакам, - так, что под каток посадок легко бросить любого человека. Суд лишь отслеживает - надлежащее ли лицо представляет на арест или нет. Если это следователь или дознаватель, а не участковый - всё "нормально", надлежащее. За это преступление предусмотрено свыше двух лет лишения свободы? Предусмотрено. "Всё о"кей!" Обращают также внимание на то, есть ли согласие прокурора на предположение следователя, что обвиняемый якобы может скрыться и таким образом увильнуть от правосудия. Часто оперативники приносят справку, что попавшийся получал два месяца загранпаспорт, что у гражданина - шенгенская виза и что если его сейчас не поместить за решётку, то потом не найдёшь его нигде и никогда. А о доказанности либо недоказанности обвинения - и это самое противоестественное и страшное - во время решения вопроса о заключении обвиняемого под стражу нельзя и заикнуться.

Та же часть судейского корпуса, которая предпочитает не сбиваться в стаю, а отстаивать собственное мнение и суждение, - тех умело "уходят". Или предлагают уйти.

Только в течение 2012 года, по сведениям Прошкина, в Москве с судейскими мантиями распрощались около 60 человек.

Как практик, Прошкин не считает, что "заказные" дела в советское время отсутствовали. Однако с формальной точки зрения они вычищались до такого блеска, что придраться было невозможно ни к единой запятой. А ныне подчас и не пытаются прикрывать этот срам - как раз в стопроцентных "заказухах" и чаще всего и сияют неимоверные формальные дырки[?]

Как правило, обвиняемых, арестованных на следствии, редко оправдывают. Либо не оправдывают вообще. Между тем в западных странах доля оправдательных приговоров колеблется в среднем 30-40 процентов. У нас же обычно если человека однажды арестовали - так покатится он по наклонной, и его всё равно осудят. Один из замов Генерального прокурора РФ с гордостью заявил в 2008 году, что показатель оправданий в России равен 0,3-0,4%.

Нельзя не согласиться: корень зла здесь - в извращённо понимаемом человеческом факторе. Леонид Георгиевич попросил меня перенестись в обыденность, и лучше - в ту, которая идёт своим чередом вдали от МКАДа: