Литературная Газета 6394 ( № 47 2012)

У Проханова роман не желает быть герметичной литературой, становится эпосом-апокалипсисом. Но и в деятельности Гельмана искусство совершенно не собирается оставаться замкнутой эстетической деятельностью. В артефактах, появившихся в кругу гельмановских соратников, есть жест, в котором запрограммировано отрицание потенциального оппонента-традиционалиста, но нет ни мастерства, ни преображения материала, ни эпизода творения.

Мигель де Унамуно, возвышая Дон Кихота как "испанского Христа", указывал, что герой Сервантеса "не боялся быть смешным". Сторонники классического романа могут найти в прохановских текстах много возмутительно смешных ходов: есть избыточный гротеск, достаточно сентиментальности, эрос - частый гость. В Проханове можно увидеть и воина, увлечённого причудливыми деталями, и борца с декадансом, чувствующего его обаяние.

Донкихотство автора "Человека Звезды", не боящегося казаться безумным, - серьёзная проблема. Логика испанского героя знакома Проханову: вещать о метафизическом зле, указывать на многочисленные воплощения дьявола в тот момент истории, когда исправно работают торговые центры, показывают сотни телеканалов и можно свободно отдыхать за границей. Александр Проханов канонизирует Сталина, воспевает погибший Советский Союз, превращает в злобных демонов Горбачёва и Ельцина, повсюду видит красных человечков, готовых уничтожить не только Россию, но и всё мироздание. Мельницы культуры потребления, перемалывающие человека неисчезающими думами о деньгах, должны быть уничтожены!

Проханов - Дон Кихот? В границах замысла испанского писателя эпос Дон Кихота оказывается романом. Поэтому у каждого читателя свой Рыцарь печального образа. Один считает его жертвой дурацких книг. Другой наблюдает за неисправимым романтиком. Третий, как Достоевский, сообщает, что именно этой фантазией человечество оправдается перед Богом.