Литературная Газета 6395 ( № 48 2012)

В зале Чайковского чуть ли не в очередь играли Питер Донохоу и Фредерик Кемпф. Английские вечера удались. Оба пианиста давно знакомы столичной публике с тех пор как, в разное время конечно, весьма удачно выступили на конкурсе им. П.И. Чайковского. Питер Донохоу и в молодые годы со своим проницательным взглядом отличался любознательностью и желанием добраться до скрытых смыслов каждого исполняемого им произведения. Мысль и личность автора, по-моему, всегда были ему особенно интересны. Теперь, когда он седой и величественный, надо заметить: ничего не изменилось в главном, он продолжает обнаруживать смысловые глубины там, где никто до этого не додумался. В этот раз Донохоу играл Сонату № 12 фа мажор Моцарта, "Отражения" Равеля, Сонату до мажор ("Английскую") Гайдна. Всё интересно, но подлинным откровением стали Сонаты № 1, 3 и 6 Сергея Прокофьева. Он завершал ими программу, и сразу стало ясно, что это лучшая, исключительная её часть. Прокофьев пианисту близок сильной мыслью. А уж что касается личности - более подробных дневников, чем у Сергея Сергеевича, в XX веке не оставил никто. Донохоу буквально загипнотизировал зал исполнением сонат. Их нечасто можно услышать, а главное - в таком блестящем изложении. Завораживающий ритм, стремительность мысли, великолепная техника. Оставил потрясающее впечатление.

Фредерик Кемпф, напротив, ничем не удивил. В программе популярные у исполнителей произведения: Соната № 26 ми-бемоль мажор Бетховена ("Прощальная"), шестнадцать вальсов Брамса соч. 39, две Баллады Шопена - № 3 ля-бемоль мажор, соч. 47 и № 4 фа минор, соч. 52. "Крейслериана" Шумана. На последней стоит остановиться. Эти восемь фантазий для фортепиано, посвящённые Фредерику Шопену, неисчерпаемы по возможностям. Удивительно, но у каждого крупного пианиста, отважившегося на этот цикл, всегда обнаружишь что-нибудь новое. У Шумана, как известно, особое отношение к Шопену. Это он в своих критических заметках по поводу вариаций на тему "Дон Жуана" написал: "Шляпы долой, господа, - перед вами гений!" Он трепетно относился к Шопену, и разнообразие выразительных средств этого цикла - мечтательность, грусть, энергия и страстность - роднит композиторов. Кемпфу, как мне показалось, многое осталось недоступным. По крайней мере, страстность больше походила на некую пока ещё непреодолённую, чисто техническую задачу. Но страсть ведь не бывает задачей[?] Ровная, добротная программа, к сожалению, без открытий.