Литературная Газета 6397 ( № 50 2012)

Всегда ждём текст, который поразит воображение внутренней катастрофой автора. Пожалуй, один такой роман состоялся - "Русский садизм" В. Лидского. Здесь наш XX век - раскрепощение низких инстинктов, не имеющих никакого отношения к миру идей. Лидский воссоздаёт ад Гражданской войны: искалеченные души и тела появляются на первых страницах и остаются в сюжете до конца. Каждая жизнь - отрицание человечности: взрослые и дети созрели для доносов, предательств и убийств. Священник Серафим, казавшийся единственным праведником, прекращает терпеть, хватает лом и с "криком буйнопомешанного" отправляет на тот свет товарища Маузера. В этом романе сюжетом правит искренний ужас.

Льда, тьмы, пустоты - значимых веществ новейшей словесности - в 12-м году было меньше, чем в 11-м, когда русский модерн перешёл в наступление. А. Иличевский не отказался от прошлогодних собеседований со смертью ("Математик"), но в романе "Анархисты" энергия диалогов, подчёркивающих интерес к объективному миру, значительно выше. У Ю. Козлова была "Почтовая рыба", представившая один из вариантов апокалипсиса, случившегося в голове чиновника. Теперь в романе "SВОбоДА" читаем о близкой смене правящей элиты. Лёд заметно подтаял.

Не стоит бояться усиления энтропии и в явлении офисной прозы, когда текст приспосабливается к запросам уставшего работника, продолжающего по традиции считать себя интеллигентом. В стеклянном здании вся вселенная видится отражением твоих комплексов и желаний. Предсказуем офисный фарс - роман С. Минаева "Москва, я не люблю тебя": в сюжете об испытании москвичей валютным миллионом открывается ключевой образ произведения - циничный оазис наживы и удовольствий, презирающий "нищебродов". Неожиданно появился офисный триллер в исполнении А. Иванова - роман "Комьюнити": по сетевому сообществу расползается чума, уничтожающая не файлы, а хипстеров и IT-менеджеров. Теперь у нас есть и офисная притча - роман И. Бояшова "Эдем": молодой мужчина в дорогом костюме заперт в садовом раю и быстро превращается в пародийного Иова, которого тошнит от существования. Три небольших романа связывает одна психологическая конструкция: обличение яркого, сияющего финансовыми огнями мегаполиса соединяется с очевидным страхом потерять раскрашенный возможностями город.