Литературная Газета 6399 ( № 1 2013)

Система. Станиславский. Любой интернет-поисковик непременно свяжет два эти понятия. Говорим Система - подразумеваем Станиславский. Говорим Станиславский - подразумеваем Система. Почти по Маяковскому. Гениальная догадка К.С. о существовании общих творческих правил в работе актёра дала новое направление театральной мысли своего времени и прошла сквозь целый век (и какой век - насыщенный социальными, научными, художественными взлётами и катаклизмами), не потеряв практической актуальности. И не только в том дело, что в театрах на любом континенте можно встретить актёров, которые учились как раз "по системе", и целые армии педагогов, готовых (?) по ней учить. Главный индикатор её жизнестойкости - всё ещё не угасшая полемичность. Идеи и опыты Станиславского до сих пор вызывают споры среди представителей разных педагогических и исполнительских школ. А у нас до сих пор не могут забыть советские годы, когда система была так же обязательна к применению в театре, как диалектический материализм в науке. Стараясь изжить комплекс прежней зависимости, до сих пор (а прошли уже целые десятилетия "раскрепощения") кидаются в крайности демонстративного непризнания. Никакой системы, мол, нет. Всего лишь отражение личной творческой практики самого Станиславского, возведённое в ранг высшей исполнительской истины. Частный случай, почему-то загипнотизировавший театральный мир. Трогательный аргумент. И лукавый. В искусстве ведь действительно ничего нет, кроме индивидуального опыта художника. На самых крутых эстетических поворотах мы непременно наталкиваемся на кем-то конкретным созданный образец, кем-то названный по имени угаданный путь. Совсем неслучайно пушкинский "Божественный глагол", чтобы явить себя миру, должен был сначала "уха чуткого коснуться", превратиться "всего лишь" в личный опыт поэта. Важно, чей это опыт, гениального провидца, приоткрывающего будущее, или же - скромный труд творческого обывателя. Если вспомнить и вдуматься, тысячелетиями свободно ветвящееся великое древо театра (тут "высокий штиль" вполне уместен) бесконечно обязано "личному опыту" некоего античного драматурга, который вдруг решил вывести на орхестру трёх актёров вместо традиционных двух. И всё задышало, усложнилось. Стало возможным. Действие, конфликт, структура драмы и т.д. и т.п. Так вот и Станиславский с его системой.