Литературная Газета 6417 ( № 22 2013)

Есть декаданс на уровне содержания, когда дерзкий автор начинает экспериментировать с тяжёлыми идеями, поддерживать динамику рискованной мысли, избегающей известных путей. У А. Иличевского есть основания для этой стратегии. Но в «Орфиках» автор значительно больше доверяет декадансу на уровне формы: роман напоминает дорогой, украшенный искусственными цветами склеп, в котором живые мертвецы ведут неспешную беседу об ужасах существования.

Повсюду распространяются «мучительные цветочные запахи», сумерки «полны сладкой жути». Вера «обручена со смертью», она – «бездонное женское божество, способное вырвать глаза». Закономерно, что соединение происходит на кладбище «в мороке бредового забытья», а близость смерти только «подстёгивает любовный припадок» и, конечно, готовит «истощение отравленных желанием тел». Пётр – вполне состоявшееся декадентское сознание: «Мы были очарованы бодлеровской лошадью разложения, раскинувшейся посреди столицы».

Находясь в границах поэтики угасания, не стоит увлекаться историософией. Однако автор «Орфиков» переходит именно к ней. 20 лет назад «рухнул человек», и «бесы заполонили каждый уголок». Позади – «советская зомби-империя», впереди – незавидная судьба «народа, отравленного трупным ядом». В каждом из возможных русских времён царит кошмар самоуничтожения, а ядром нашей истории оказывается дьявольская игра. Опричнина, пугачёвщина, реформы Петра, крепостничество, революции, Большой террор, Гражданская и Великая Отечественная подталкивают Петра к печальному выводу: Родина-мать стала мачехой, «не просто низвела образ человека, но сделала всё возможное, чтобы сыновья перестали её любить». Структура романа не позволяет сказать, что автор не согласен с героем.

В поэтике – декаданс, а там, где происходит становление философии истории, – отрицание России как смысла и цели. При этом А. Иличевский хочет, чтобы мы воспринимали сюжет в согласии с античной логикой, думали о древнегреческих богах. «Орфики, устраивая мистерии, поклонялись Аполлону и пренебрегали Дионисом. Они верили в способность человека с помощью самопожертвования умилостивить богиню неизбежности, рока – Ананке, и изменять будущее», – читаем в справке-эпиграфе.

«Орфики», как и предшествующие романы Иличевского, посвящены отношениям интеллигента с Дионисом. Дионис Иличевского – истребление человека алкоголем («Математик»), наркотиками («Анархисты»), любовной зависимостью, в которой совсем нет света («Орфики»). Вместо трагедии, предполагающей достижение экстремальных точек спасения, – поглощение: русский мир готов к тому, чтобы его уничтожила бездна.

Вакханка в мистерии и наркоманка в ломке (Катя из «Анархистов») всё-таки не одно и то же. На такого клинического Диониса, лишённого мифологической сложности, наступает математически просчитанный Аполлон – не бог чистой красоты и укрощения хаоса, а принцип рационального отстранения от пожаров внутреннего мира. Классическая для А. Иличевского ситуация: на Петра, безголосого Орфея, пристально посмотрел какой-то суровый Дед Мороз, и язвы души оказались под снежным панцирем, разложение было приостановлено. Аполлоническое спокойствие и результаты усилий писателя-анестезиолога заметно отличаются.

Романы Иличевского – экспериментальная больница, где лечат не любовью и преображением, а замораживанием, инъекцией льда. В пространстве холодного аристократизма пациенту стыдно быть истеричным, распущенным, зависимым от смертоносных веществ и депрессий. Ближе к финалу многословие покидает героев Иличевского, их чувства становятся простыми. «Весной надо будет отсюда выбираться», – последняя фраза Петра, решившего покинуть бесланское кладбище.

Что он делал там? Вряд ли наказывал себя за не сделанный выстрел, который мог спасти сотни детей. Скорее, проходил терапевтический курс: прижимаясь к могильной земле, соприкасаясь с образами павших, учился не сгорать в Дионисе, застывать в безмолвной тишине, в аполлоническом равновесии, исходящем от надгробных монументов, – прекрасных в прохладном граните и свободных от людской суеты. Нет больше шумной жертвенности, не беспокоит память о Вере, оставшейся в горящем аду. Женщины у Иличевского не спасаются.

Александр Иличевский. 

Орфики: Роман. – М.: АСТ, 2013. – 

283 с. – 4000 экз.

Легенда о тоталитарном человеке

Александр Куляпин, Ольга Скубач. Мифология советской по­вседневности в литературе и культуре сталинской эпохи. - М.: Языки славян­ской культуры, 2013. – 240 с. – 500 экз.