Литературная Газета 6423 ( № 29 2013)

Но соответствует ли фильм названию? Нудно и неспешно повествует автор о неудавшихся покушениях на Гитлера, о случайном спасении его от неминучей, казалось бы, смерти. О метаниях-колебаниях фюрера и разногласиях его генералитета вокруг операции «Цитадель». О немецких рабочих-«стахановцах» и тысячах военнопленных, ударным трудом ковавших на немецких заводах «тигры», «пантеры», «мессер­шмитты», «юнкерсы». О призывах Геббельса к народу и «шапках» германских газет: «Тотальная война - тотальная победа!» Об американ­ских бомбёжках Рура и Гамбурга и коварных англичанах, обладавших секретом шифра гитлеров­ских разведслужб, но скупо делившихся с советскими союзниками полученными данными[?] Это уже не «встречный бой», это какое-то броуновское движение в мыслях автора!

Наконец-то к середине этой телелекции вспомнил он и о Красной армии. Но что? Мы узна­ли, что в канун Курской битвы у генерала Ватутина поднялась температура, заботливый член Военного совета фронта Хрущёв, сообщив о том лично Сталину, вызвал врача. Оказалось – малярия. До того переживший опалу генерал Конев был по рекомендации Жукова назначен командующим Степным фронтом. Комментарий автора: «Сталину нужны были командующие, чтобы спасти не только страну, но и себя самого». Но Конев в дни хрущёвских гонений на Жукова проявил чёрную неблагодарность! Второй комментарий автора: «Видно, сам метил на пост министра обороны»… Мимоходом автор вспоминает наконец об историческом «выступе» в Орловско-Курской дуге. На кадрах кинохроники – женщины с лопатами роют противотанковые рвы и куда-то ползут танки под индифферентный комментарий автора: «Превосходство на Курской дуге было наше…»

Заканчивается унылый лекторий сказанием о незавидных судьбах гитлеровских генералов: тот-то, тот и этот пустили себе пулю в лоб... Упоминается гибель генерала Ватутина в 1944 г. от бандеровской пули. Следует похвала Рокоссовскому: он-де «не ощущал превосходства немцев, умел беречь солдат и, сокрушив врага, вошёл в историю полководцем Победы». Умолчание имён других полководцев красноречиво.

Но где же битва-то? Величайшая битва, о которой с огром­ным пиететом высказалось бесчисленное множество политических и общественных деятелей мира, историков, ветеранов всех войск, включая вермахт? Где хотя бы потрясшие воображение фашистских вояк подвиги советских танкистов, по примеру советских лётчиков таранивших вражеские «тигры» и «пантеры»? Покидавшие запылавший танк, коль повезло остаться в живых, для того чтобы потребовать другую машину и вновь ринуться в бой? Разве им, молодым и сильным, не хотелось жить? Просто в те дни не только генералы, но и солдаты понимали решающее значение Курской битвы для всей войны! Понимают и многие современные военные историки.

Американец Ален Кларк в книге «Барбаросса». Русско-германский конфликт 1941–1945» характеризует Курское сражение как «величайшую танковую битву в истории – в разгар её почти три тысячи танков одновременно передвигались на поле боя... битву, сломавшую хребет немецких танковых войск и навсегда передавшую стратегическую инициативу в руки русских…».

Немец П. Карелл в книге «Война Гитлера против России (т. 2, «Выжженная земля») проводит сравнительно-исторический анализ: «Русская победа под Курском знаменовала собой поворотный пункт войны и непо­средственно привела через два года к краху Гитлера и разгрому Германии и, таким образом, изменила облик всего мира. В этом смысле Курская битва была решающим сражением всей Второй мировой войны».

Хроническое непонимание Млечиным и некоторыми другими штатными телеисториками масштабов Курской битвы и всей Великой Отечественной войны в судьбах мира можно объяснять разными причинами. Авторитетнейший Д. Гланц в книге «Советское военное чудо. 1941–1943. Возрождение Красной армии» (М.: 2008) пишет: «На Западе преобладает искажённый и дилетантский взгляд на эту войну – ведь почти вся история этого конфликта основывалась на немецких источниках. А они, как и следовало ожидать, описывали его как борьбу с безликим и бесформенным противником, главными свой­ствами которого являлась огромность его армии и безграничный запас щедро расходуемых ресурсов… Однако ещё более важную роль тут сыграла неспособность советских – а также и россий­ских – историков снабдить западных (и российских) читателей и исследователей достоверными сведениями о войне… поэтому по-прежнему бушуют споры о её цели, ходе и значении».

Оценка хода войны самого Гланца, глубоко изучившего открытые в последние годы архивы России и Запада, кстати, вполне совпадает с трактовкой её официальной советской историей: «…несмотря на беспрецедентные катастрофические поражения 1941–1942 годов, Красная армия восстала как Феникс из пепла и сумела нанести хвалёному вермахту беспрецедентные поражения под Сталинградом в ноябре 1942 года и под Курском в июле 1943-го. После Курской битвы Красная армия начала победоносный марш, который привёл её к Победе над нацистской Германией».