Литературная Газета 6431 ( № 38 2013)

«Писал сценарий к 20-летию советского кино и не мог уехать из Москвы, общался с режиссёрами. Как только закончу эту работу – примерно в середине января – немедленно отправлюсь к вам, в ваше загадочное Гродно, которое не раз видел во сне, когда думал о вас. Непостижимо, что мы вновь увидимся, так много лет прошло – жизнь!

…Валентин Катаев после встречи с вами в Гродно сказал даже, что твои родители, Юра, гораздо лучше, чем ты. Это неправда, я тоже хороший, но я принадлежу к миру художников, и очень часто мир вымышленный мне бывает дороже мира реального.

23 декабря 1939».

А жизнь между тем не стояла на месте, и через полтора года началась война, разлучившая и истребившая миллионы людей. В августе 1944-го Карл Антонович умер от ранения, полученного во время бомбёжки Гродно, тогда же была разрушена и принадлежавшая ему когда-то гостиница. Пани Олеша осталась одна.

Она нашла себе пристанище в доме у приятелей, которые вскоре эмигрировали в Америку, оставив ей всё имущество. Когда же добротный кирпичный особняк на улице Мицкевича перешёл в коммунальную собственность и туда вселили несколько семей, Ольге Владиславовне, которой уже минуло 70, власти выделили одну небольшую комнату на первом этаже с общей кухней.

Юрий, вернувшись в Москву из Ашхабада, где они с женой Ольгой Суок жили в эвакуации, так и не выкроил времени, чтобы увидеться с матерью. Она разыскала сына через Союз писателей в 1949-м. За дряхлеющей старушкой ухаживала соседка по коммунальной квартире Рита Сапир, жена полковника медицинской службы. Но она и сама где-то работала, и за двумя дочками присматривала, однако Ольгу Владиславовну без внимания не оставляла, та практически была членом их семьи: обеды, гигиена, уборка – всё было на Рите Ефимовне.

Ещё по Одессе знала Ольга Олеша приятелей сына, которые теперь окружали его и в Москве, и не без ревности расспрашивала о них:

«Как ты с Катаевым? Всё в плохих отношениях? Жалко, а мне он много помог – и благодаря ему я получаю из Горсобеса 100 р., но при теперешней жизни это капля в море.

А Сима дальше живёт со Шкловским? И, конечно, поехала к морю? А милая Таня Паустовская как поживает? (Вот с Таней, тогда Евтеевой, она познакомилась в Гродно, когда та вскоре после войны работала в здешнем театре. – Т.Н.)

Багрицкого я хорошо помню. А кто был Ильф – приходил ли он к тебе? Может, это тот, который привёл тебя пьяного и я его выругала – первый раз тебя видела таким и я обозлилась».

Когда весной 1954-го у пани Олеши случился инсульт, в Гродно приехала Ольга Суок, она помогла свекрови встать на ноги, и обе Ольги, похоже, понравились друг другу, так что после отъезда невестки Ольга Владиславовна даже переставила мебель в своей комнате так, как придумала Олечка.

Надо отдать должное: Юрий регулярно посылал матери деньги и при случае даже передавал со знакомыми посылки из Москвы. Она ценила это и признавала: «Давно бы меня уже не было, если бы не вы…» Стоя у комода и макая перо в чернильницу, Ольга Владиславовна писала сыну чётким каллиграфическим почерком, сохранившимся до конца дней:

«…Не хочу тебя упрекать – но прошу и умоляю: не пей, не пей! Тут источник всех твоих неудач.

Хотя Никулин и говорил мне, что он с тобой выпил море водки, но всё-таки у него есть всё – и дача, и машина, а у тебя нет ничего! Даже за 37 лет не можешь себе позволить повидаться с матерью.