Литературная Газета 6435 ( № 42 2013)

33-летний манифестант, прошедший, по его признанию, за достаточно короткий срок вступления в профессию «45 драматургических лабораторий», представляет на театре поколение режиссёров и драматургов-антипозитивистов. Поколения людей, которые в силу возраста и миросозерцания, сложившегося в эпоху крушения устоев нашей жизни на рубеже XX–XXI веков, достаточно жёстко и требовательно ищут ответ на извечный российский вопрос «Кто виноват?», оставляя гонимому ими «старому» театру мучиться над сакраментальным «Что делать?» и искать созидательные смыслы и ценности.

Нынешние 25–35-летние являются продуктами образовательной системы, на рубеже веков потерявшей свои воспитательные ориентиры. Достойный сострадания «маленький человек» великой русской литературы в их сознании в нулевые трансформировался в воинствующего нигилиста либо опустившегося люмпена.

Российский театр позволил входящему в жизнь поколению драматургов и режиссёров исследовать современные общественные процессы в их подробностях, конфликтности и многообразии. Государство поддержало организацию системы творческих лабораторий. Финансируется создание новых пьес и на их основе эскизов спектаклей. Как показывает практика, некоторые лабораторные работы впоследствии вырастают в полноценные спектакли. Но живут они в основном на малых сценах. И происходит это не потому, что новая драматургия освоила только камерный формат. А потому, что пока не получается у неё мощного, развёрнутого разговора о человеке, его духовных ресурсах, о мучительных поисках жизненных смыслов. Всё ещё идёт активное отрицание «театра отцов».

Нередко от молодых режиссёров доводится слышать, что их вообще не волнуют реакции и чувства людей, купивших билет на спектакль. Говоря о созидательной миссии сцены, я имею в виду отнюдь не приглаженный и напомаженный театр, безучастный ко времени и его конфликтам, а театр катарсиса, способный остановить человека на краю или… дать ему крылья.

К сожалению, для большинства представителей молодого поколения режиссёров и драматургов главное – самопрезентация и самореализация в своей профессиональной тусовке. Самое грустное, что эти лаборатории, в которых завязываются и складываются долговременные человеческие и партнёрские связи художников, не пропущены через серьёзный культурный и социальный контекст.

– Каким видится Вампиловский фестиваль в перспективе?

– Мне кажется, что на фестиваль, наряду с остросовременными по содержанию спектаклями, следует привозить лучшие отечественные и мировые постановки по пьесам Вампилова раз в два года – это не так уж часто. Фестивалю нужно нести имя Вампилова как духовное знамя. Иркутский фестиваль должен стать для театров и его деятелей фестивалем-экзаменом, экзаменом на творческую и нравственную состоятельность, на право разговаривать со зрителем о сокровенном, фестивалем, который слышит и отражает время.

Международный театральный фестиваль имени Александра Вампилова достоин того, чтобы иметь в программе серьёзную творческую лабораторию. Она могла бы осуществлять работу в двух направлениях: с одной стороны, исследование подходов молодой режиссуры к интерпретации пьес А. Вампилова. Что сегодня молодые видят в «Прощании в июне»? Что нового найдут в «Утиной охоте», «Старшем сыне»? И вместе с ними обсуждать их подходы и методы. С другой стороны – эскизные постановки новых пьес как начинающими режиссёрами, так и мастерами сцены. А «поставщиком» драматургического материала должны быть не портфели других творческих лабораторий, а пьесы, созданные в рамках собственного конкурса пьес имени А. Вампилова.

Елена Стрельцова,критик, кандидат искусствоведения, автор книги об Александре Вампилове.

– Елена, если бы фестиваль был конкурсным, то какой спектакль был бы вами назван лучшим на этот раз?

– Пожалуй, это «Гамлет» – спектакль по раннему не рассказу даже, а фельетону Антона Чехова «В Москве», поставлен с привлечением всего мира Чехова. Эту постановку привезли нам с Камчатки режиссёр Валентин Зверовщиков и актёр Валерий Новиков. Герой спектакля очень талантливый человек, который боится предстать пред Всевышним во всей своей лжи, невежестве, лицемерии, во всех грехах, которые налипли на него в этой жизни. Спектакль-исповедь. Накал таков, что я вижу, что этот человек – этот актёр имеет право на такую исповедь. Плюс безупречная звуковая партитура, удивительно деликатная световая. Режиссёрский ход, наращивающий смыслы в процессе спектакля. Всё начинается со звука воды, капающей воды, заканчивается символом очищения – омовением героя после уже высказанного и прожитого. Замирает рассказчик на кровати, высвечивается декорация – картина, где лёгкие парашютики одуванчиков устремляются в небо, звучит звонкий смех ребёнка. Жизнь не заканчивается смертью.

Наталья КИРСТА,ИРКУТСК – МОСКВА