Литературная Газета 6457 ( № 14 2014)

Очередь долгая, и большинство из стоящих в ней, судя по их внешнему виду, пенсионеры. Пожилые и совсем старые. Из мужчин – только я и ещё один с седыми, прокуренными до желтизны усами. Но мужик он лишь внешне, поскольку уже и стоять, даже припав к стене, не в силах.

Молодые если и появляются, то после вопроса «кто последний?» себя не утруждают тягостным ожиданием – оккупируют кабинет врача, едва его дверь приоткрывается, выпуская кого-нибудь из недавних очередников – старика или старуху. Томящиеся в очереди уже устали корить их в спины, получая всегда один и тот же ответ:

– Нам только карту профосмотра подписать!

И правда, выходят от врача скоро. Лишь ярко раскрашенная девица, оглушившая очередь нестандартной фразой: «А куда вам, в возрасте дожития, торопиться?» – задерживается надолго. И когда она наконец выходит, старик с прокуренными седыми усами поднимает голову:

– У нас, девушка, не возраст дожития , а переходный период[?]

Он хочет сказать что-то ещё, наверное, назидательное, но осекается. Лицо девицы всё в слезах. Слёзы льются и на врачебный квиток, прижимаемый к груди.

– Вот, – говорит она плача, – к маммологу направили…

– Милая, тебе вниз, вниз, в триста тринадцатый! – громко напутствует её молодящаяся старушка в буклях. И уже тише поясняет соседкам: – Маммолог – это кто на рак проверяет.

– Не жилец, значит, – вздыхает стоящая рядом с ней.

– Ну, жилец или не жилец – это бабушка ещё надвое сказала. Может, у неё доброкачественная опухоль. Скажем, мастопатия, – бурчит старик и, зашедшись в кашле, вновь опускает голову.

– А период дожития – это как? – раздаётся голос из очереди, прислонившейся к стене, поскольку ни стульев, ни какой-нибудь даже самой простой лавки в коридоре рядом с кабинетом терапевта нет.

– А сколько кому из нашего социума после пенсии жить остаётся, – отвечает, снова подняв голову, старик с прокуренными усами.

– Сколько кому остаётся – это один Господь Бог знает! – убеждённо возражает очерёдница. И я мысленно с ней соглашаюсь, поскольку о каком-то периоде дожития услышал впервые.

– До Бога высоко, до царя далеко, а у нашенского соцобеспечения два гребня дожития после назначения пенсии – для баб и мужиков по отдельности, – усмехается подкашлянув старик.

– И сколько же для баб? – раздаётся опять голос от стенки, но не прежний, более молодой, что ли.

– Да на нынешний год бабам двадцать четыре года под гребень дожития оставили, – хрипит старик.

Очередь колыхнулась – видно, каждая из пожилых и старых женщин принялись считать про себя, сколько им оставило государство на житьё-бытьё после ухода на заслуженный отдых.

– А мужикам? – не выдерживаю здесь и я.

– Восемнадцать, – прохрипел, заходясь в новом приступе кашля, старик. – От назначения пенсии считать надо дожитие. А бабам когда её назначают? В полста пять. А нам – на пятилетку позже. Год всего фора перед мужиком у бабы. Но, обратно, редко какой русский мужик до пенсии дотягивает…

И мне вспоминается Гоголь: « Редкая птица долетит до середины Днепра ». И я ухожу из очереди, хотя до приёма врача передо мной всего две женщины в возрасте дожития.

Зачем мне поликлиника, если в только что наступившем моём периоде дожития мало с кем из сверстников можно его скрасить?

«Старость – не радость», – говорят в народе. Но если её ещё унижают «периодом дожития» – и рождение человека не торжество природы.

Теги: здравоохранение

Компьютерная передозировка

Алекс Сучжон-Ким Пан.Укрощение цифровой обезьяны / Пер. с англ. - Москва: АСТ, 2014. – 319 [1] с. – 2000 экз.

Каждые пять минут проверяете почту? Пишете эсэмэски за рулём? С замиранием сердца считаете, сколько лайков собрал ваш статус в Фейсбуке? Зависаете в Сети, отложив срочную работу? Эта книга для вас, у вас типичный синдром "цифровой обезьяны"!

Почему «обезьяны»? Обезьяны всё время бессмысленно суетятся, потому что их мозг никогда не отдыхает. Понятие «обезьяний ум», то есть беспорядочное, возбуждённое сознание, существует во всех учениях, и в каждом есть своя созерцательная практика, цель которой – успокоить сознание одиночеством и молчанием и сосредоточиться на выполнении одной задачи.

Перенасыщение высокими технологиями, постоянный информационный «шум» против нашей воли ввергают нас в состояние вечного беспорядка. Недавние исследования американских учёных показали, что большая часть служащих работают без помех всего от трёх до пятнадцати минут в день, ещё час уходит на устранение помех и возвращение к прерванному занятию. Остальное время – на ответы на вопросы коллег, проверку электронной почты и социальных сетей, чтение писем, изучение новостных сайтов и блогов, телефонные переговоры и устранение неполадок операционной системы или поиск драйверов.