Литературная Газета 6463 ( № 20 2014)

Все десятилетия после Великой Победы в нашей печати шла жестокая полемика – чья это победа? Официальная критика делила военную прозу на лейтенантскую и генеральскую, на окопную и штабную. Васильев в полемику не вступал. Но все его военные повести до сих пор стоят на пути у тех, кто норовит украсть у простого солдата его победу. Девчонки, стоявшие насмерть и погибшие на второстепенном участке фронта, их командир с четырёхклассным образованием, не произнёсший за всю повесть ни единого громкого слова, неизвестный солдат, забытый в осаждённой крепости, сам себе и начальник, и подчинённый, – миллионы таких, как они, выиграли самую страшную войну в истории России. Вся проза Васильева говорит об этом.

Замечательный поэт Владимир Корнилов написал однажды о жене Достоевского:

Больше российской словесности 

так никогда не везло.

Володя ошибся – он не был знаком с Зорей Васильевой[?]

Среди писательских семей эта была долгожительницей – Боря и Зоря прожили вместе больше шестидесяти лет. И как прожили! И через что прошли! Васильев не раз вспоминал, как они познакомились в артиллерийской академии, как Зоре, круглой отличнице, поручили на комсомольском собрании готовить к сессии отстающего сокурсника, как они ехали в загс на подножке трамвая. У них в жизни были всякие времена, и безденежье, увы, не обошло. Чтобы Боря мог спокойно писать, Зоря продолжала работать, редактором на телевидении. Работа была ей привычна, а вот дорога… Они ведь жили в Солнечногорске. Вначале автобус до станции, потом электричка до Москвы, метро, снова автобус… А вечером всё то же в обратном порядке. Как она это выдержала? Выдержала…

Вскоре после войны пресловутая «борьба с космополитизмом» ломала судьбы и разваливала семьи. Боря был русским, Зоря, увы, нет. От Васильева, а он был тогда членом партии, требовали, чтобы он развёлся с подозрительной женой, пригрозили исключением из партии и, как следствие, крахом всех жизненных планов. Васильев отказался и тем спас не только потомственную офицерскую честь, но и душу для будущей литературной деятельности.

В одной из своих записей Боря признался, что больше всего хотел бы умереть раньше Зореньки. Увы, не сбылось. Зоря в последние годы часто болела, но то ли не принимала свои хворости всерьёз, то ли старалась не огорчать мужа и, по крайней деликатности, беспокоить друзей. Поэтому смерть её показалась неожиданной. По родным и друзьям она ударила, а Борю – убила. На поминках мы сидели рядом, и сразу почувствовалось, что вместе с Зорей ушла и Борина жизнь. Практически он умер в тот же день, что и она, просто его умирание растянулось на два месяца. На большее сердца не хватило.

Сейчас в качестве эталона идеального супружества стараются внедрить старую легенду о Петре и Февронии. Может, стоит за этой историей что-то реальное, может, нет. Но я бы хотел, чтобы очень долгая общая жизнь Бори и Зори Васильевых – пример любви, заботы друг о друге и высочайшей человеческой верности – осталась и в нашей памяти, и в памяти наших внуков. Ведь эта единая жизнь мужчины и женщины не придумана, не приукрашена стараниями потомков – она реально была. Десятки людей тому свидетели. Я в их числе.

Теги: Борис Васильев , писатель

Переверзин Таврический

Вход в Дом творчества «Коктебель»

В прошлом номере "ЛГ" мы писали о плачевном состоянии уникального памятника истории и культуры Дома творчества им. А. Фадеева Переделкине, который, судя по всему, подводится руководством Международного литфонда под искусственное банкротство с последующей продажей. А до этого мы из года в год рассказывали, как сначала до полной разрухи, а потом - до исчезновения с литературной карты доводил имущество бывшего СП СССР «эффективный менеджер» Переверзин. И прежде всего «переверзились» именно дома творчества – крупные объекты недвижимости, на которые покупатели и инвесторы находятся без особого труда. Любимая писателями Малеевка была продана за гроши (по документам), Голицыно превратилось в перевалочную базу дальнобойщиков с элементами борделя, в Комарове не утихают скандалы с рукоприкладством.

Когда предыдущий номер «ЛГ» был уже на выходе, нам в руки попал очередной выпуск издания, которое официально именуется «Общеписательской литературной газетой». Между собой регулярный бюллетень о здоровье Переверзина писатели зовут просто «ОПГ». На титульной полосе этой «ОПГ» опубликовано пафосное «Обращение к правительству Крыма», написанное якобы «по поручению конференции МООП «Международный литературный фонд». Об особенностях проведения VIII конференции мы писали в № 14. А теперь расскажем о её последствиях.