Литературная Газета 6469 ( № 26 2014)

С презреньем покачав кудрявой головою,

Твой гений наградит – спасительной лозою?

А теперь сравним пушкинский текст с другим текстом.

Есть сочинители – их много среди нас, –

Что тешатся мечтой забраться на Парнас;

Но знайте, лишь тому, кто призван быть поэтом,

Чей гений озарён незримым горним светом,

Покорствует Пегас и внемлет Аполлон.

Ему дано взойти на неприступный склон, –

так начинался трактат «Поэтическое искусство» Никола Буало-Депрео, теоретика, французского классицизма, который далее предостерегал честолюбцев, устремлённых на «успеха путь кремнистый»:

Вы не достигните поэзии высот:

Не станет никогда поэтом стихоплёт.

Не внемля голосу тщеславия пустого,

Проверьте ваш талант и трезво и сурово.

Конечно, стихотворение «К другу стихотворцу», как и всё творчество Пушкина-лицеиста, во многом носит ученический характер. Исследователи отметили, что, сочиняя послание «К другу стихотворцу», юный поэт ориентировался на послания и сатиры Буало, на послания русских приверженцев французского классика – родного дяди Александра Пушкина В.Л. Пушкина, П.А. Вяземского, К.Н. Батюшкова – в их сочинениях, как и в сочинениях Буало, речь шла о литературной полемике, были выпады в адрес литературных противников. Прославляя И.И. Дмитриева, Г.Р. Державина, М.В. Ломоносова («Певцы бессмертные, и честь и слава россов»), Пушкин следовал за своими литературными учителями, высмеивая «творенья громкие Рифматова, Графова» и Бибруса (имелись в виду сочинения С.А. Ширинского-Шихматова, Д.И. Хвостова, С.С. Боброва – поэтов из враждебного Н.М. Карамзину и писателям его школы лагеря, сочинители, которые являлись адресатами эпиграмм будущих арзамасцев). Любопытно, что спасительная лоза, которой может наградить бездарного пиита Аполлон, из стихотворения поэта-дяди, его вольного перевода французской эпиграммы Роберта Понса из Вердена:

Какой-то Стихотвор (довольно их у нас!)

Послал две оды на Парнас.

/....../

Читая, Феб зевал и наконец спросил:

«Каких лет стихотворец был

И оды громкие давно ли сочиняет?»

«Ему пятнадцать лет», – Эрата отвечает.

«Пятнадцать только лет?» – «Не более того!» –

«Так розгами его!»

Пройдёт время, и в 1829 году Александр Пушкин вспомнит эпиграмму В.Л. Пушкина, адресовав её критику Н.И. Надеждину:

Мальчишка Фебу гимн поднёс.

«Охота есть, да мало мозгу.

А сколько лет ему, вопрос?»

– «Пятнадцать». – «Только-то? Эй, розгу!»

(«Взрослого болвана» за его «тетрадь лакейских диссертаций» Феб «поставить в палки приказал».)

Когда Пушкин сочинял стихотворение «К другу стихотворцу», быть может, он вспомнил и басню В.А. Левшина «Осёл-стихотворец». Осёл вздумал, что он пишет стихи лучше Аполлона, гордо отправился на Парнас:

Осталося ему последний шаг шагнуть

И Феба вон толкнуть.

Но стой, Осёл! потише!

Не полно ли уж врать?

Осмелюсь я сказать,

Немножечко поскучу:

Ты взшел не на Парнас, а на навозну кучу.

Но не только бесславие ожидает бездарного поэта. Даже если он наделён творческим даром, его ждут житейские испытания. И это осознаёт юный Пушкин:

Положим, что, на Пинд взобравшися счастливо,

Поэтом можешь ты назваться справедливо:

Все с удовольствием тогда тебя прочтут.

Но мнишь ли, что к тебе рекой уже текут

За то, что ты поэт, несметные богатства,

Что ты уже берёшь на откуп государства,

В железных сундуках червонцы хоронишь

И, лёжа на боку, покойно ешь и спишь?

Не так, любезный друг, писатели богаты;

Судьбой им не даны ни мраморны палаты,

Ни чистым золотом набиты сундуки:

Лачужка под землёй, высоки чердаки –

Вот пышны их дворцы, великолепны залы.