Литературная Газета 6476 ( № 34 2014)

Упорного труда постигнув благодать,

Записывал стихи в забытую тетрадь...

(«В Царском Селе»)

Безусловно, на мировоззрение Комаровского повлияла Античность. Кто-то может сказать, что он типичный декадент. Да, многие критики и литературоведы записывали в декаденты тех, кто так или иначе увлекался Античностью, был далёк от революционных и новаторских идей. Но в поэтическую даль можно смотреть по-разному. Одни разрушают до основания созданный веками «храм поэзии», чтобы он не застил бесконечный простор искусства, и уже на пустом месте воздвигают свой «монастырь». Другие, как Комаровский, напротив, стремятся развить то, что было создано предшественниками.

Олег АЛЁШИН

Теги: Василий Комаровский , поэт

Шишкин на ровном месте

Фото: Wolstenholme Jonathan

Мартын Ганин писал: "В современной русской прозе есть Михаил Шишкин, ещё два-три писателя - и все остальные". Да. Сонмище тварей дрожащих – и Шишкин. Одинокий утёс в пустыне гламурного мейнстрима. Лауреат шестнадцати литературных премий – букероносный, дважды большекнижный и нацбестовый, не говоря о разной несущественной мелочи. По совместительству – ну как без этого! – ум, честь и совесть эпохи[?]

Проведите меня к нему. Я хочу видеть этого человека.

СЛЕДЫ НА ВОДЕ

Шишкин слывёт незаурядным стилистом, а проза его проходит по ведомству интеллектуальной. И то, и другое – далеко не аксиома.

«Я приходил к нему в больницу каждый день. У отца отнялись рука и нога на правой стороне. Мы с Ксеней по очереди сидели у его кровати» («Взятие Измаила») – простое, повествовательное, двусоставное, распространённое… и где тут высший пилотаж? Поднимите мне веки, – не вижу!..

Да кабы тем дело и кончилось. Воля ваша, но не грешит порядочный стилист школярски неряшливой фонетикой: «с рукавами», «с рукописи», «с рисом» («Венерин волос»), «с рулём», «с русскими», «с рисунками» («Письмовник») . Не бывает у приличного стилиста топорных метонимий: «Она бросила в меня злые глаза» («Письмовник») . А равно и заведомых нелепиц: «Рисовые поля залило водой, там полно змей. Они извиваются у самой поверхности, и на воде подолгу видны их следы» («Письмовник»). Экая прелесть! – одной Колядиной под стать.

Думаю, вопрос о стилистике исчерпан. С интеллектуальностью несколько сложнее.

Во избежание путаницы определимся с терминологией: IQ и сумма знаний – суть разные вещи; интеллектуал не есть начётчик. Разница очевидна, однако не всеми осмыслена. Потому главная коллизия российской «интеллектуальной» беллетристики – презентация авторского кругозора. Умников и умниц этого сорта у нас – на все буквы алфавита, от Абузярова до Элтанг: повальная литературная кадриль, переходящая в пир духа.

Артхаус, густо замешанный на цитатах и аллюзиях, – далеко не современное изобретение. Полтора века назад над ним едко потешался Достоевский: «Тут непременно кругом растёт дрок (непременно дрок или какая-нибудь другая трава, о которой надобно справляться в ботанике)… Вдруг они видят Помпея или Кассия накануне сражения, и обоих пронизывает холод восторга… Атеизм, дарвинизм, московские колокола… И пошла, и пошла, и засвистала машина…»

Для сравнения: дрок, короставник и ятрышник произрастают в оранжереях «Письмовника». «Венерин волос» изобилует бульдонежами и каприфолиями. В их цветущих зарослях возвышаются шлемоблещущий лакедемонянин Клеарх, меднодоспешный беотиец Проксен и примкнувший к ним Влад Цепеш, он же Дракула, господарь валашский. А на горизонте мелькают паруса дарвиновского «Бигля», и колокола благовестят без умолку… Зря смеяться изволили, Фёдор Михайлович. Свистит машина-то, по сю пору свистит!