Литературная Газета 6478 ( № 36 2014)

На дворе стояло лето 1974 года. Знаменитый Виктор Боков, стихами и песнями которого звенела Россия, приехал в Тверь (Калинин) с творческой бригадой издательства «Молодая гвардия», и вместе с ним были молодые, но уже известные поэты Владимир Костров и Владимир Дагуров. Они и помогли мне отмолить мой грех за ужином в ресторане гостиницы «Селигер».

Боков был в ударе – рыбину он всё-таки поймал, читал стихи, приведя в восторг публику, спел несколько своих озорных частушек.

Когда прощались, сказал:

– Ты не сердись, Степаныч, не люблю я эти интервью, только время теряешь, вот запиши номерок. Приедешь в Москву – обязательно позвони.

* * *

Прошло пятнадцать лет. И наше волжское знакомство выросло в крепкую дружбу, которой я дорожил безмерно. Боков стал моей опорой, когда я стараниями Бориса Николаевича Полевого перекочевал в столицу в качестве ответственного секретаря журнала «Юность». Он по-отечески опекал меня. Рекомендовал в Союз писателей, помог составить первую книжку.

Я тогда часто бывал в его уютном, похожем на скворечник доме, что стоит на берегу Сетуни в Переделкине. Гостеприимная и всегда весёлая хозяйка Алевтина Ивановна усаживала за стол, и тут же начинались долгие разговоры с непременным чаепитием, звучали стихи, а когда Виктор Фёдорович брал в руки свою знаменитую балалайку, прохожие на улице останавливались у боковских ворот.

Однажды, провожая после очередных посиделок, Боков вручил мне толстенную, прекрасно изданную книгу с его портретом на суперобложке. Сказал:

– Прочитаешь – позвони.

Дома, долистав избранные сочинения Виктора Фёдоровича «Жизнь – радость моя», я не поверил своим глазам: на 197-й странице стояло – «Алексею Пьянову». Заглянул в оглавление – всё верно.

Не скрою, я был поражён и обрадован тем, что давняя наша встреча «на гордых волжских берегах» не забылась не только мною, но и тем великим поэтом, волшебником, который укутал любимую им Россию «Оренбургским пуховым платком».

* * *

На этот раз в «скворечнике» говорили об Андрее Вознесенском. Я давно уже заметил, что у Бокова к нему отношение особое. Из всех адресатов своей лирики только одному Бокову он посвятил пять стихотворений!

– Андрей любил Пастернака, но писать стихи учился у меня, – просто и спокойно ответил Виктор Фёдорович на наше «Почему?!» – Должно быть его привлекала моя поэтика, стремление писать свободно, не зажимать строку в традиционный размер, не гнаться за безупречной по звучанию рифмой.

Я не стал спорить с утверждением нашего наставника. Уже хотя бы потому, что знал наизусть все эти пять боковских стихотворений, среди которых одно из значительных – «Рыбак Боков варит суп». Не лишне здесь, в «ЛГ», вспомнить и стихи Вознесенского «Рецензия на сборник В. Бокова». Вот его первая строфа:

Рецензию на Ваши «Три травы»

мне заказал отдел «Литературки».

Не теоретик я, увы,

но от статьи не ретируюсь.

Такой блистательной рецензии позавидует даже избалованный критикой классик. Это стихотворение убедительно подтверждает, что шутка, ирония, незлобливое ёрничество, приёмы и средства богатейшего русского фольклора были среди любимых на поэтической палитре Виктора Бокова. Он пользовался ими виртуозно, никогда не делая самоцелью.

Что же касается сказанного Боковым об ученических истоках Вознесенского, в этом, думаю, есть доля правды. Большие поэты учатся друг у друга.

Боковский хохоток мне довелось испытать, что называется, на собственной шкуре. Узнав, что я готовлю к изданию свою новую книгу, он сказал при очередной встрече в Переделкине:

– Лёша, у меня есть некоторый стишок, может, пригодится тебе для книжки.

На следующий день, отдавая мне аккуратно перепечатанный «некоторый» текст, он сказал:

– Не буду возражать, если пригодится тебе, ну, скажем, для предисловия. Кстати, а как называется книга?

– «Вечерняя лошадь».

– Замечательно! – воскликнул Боков с неподдельным восторгом. – В самый раз стишок мой! Держи!

В подтверждение сказанного мною прежде о любви к юмору этого удивительного человека рискну привести несколько строк из «дарёного коня» «Вечерней лошади».

ПОСЛАНИЕ АЛЕКСЕЮ ПЬЯНОВУ

Без тебя я как без рук,

Как турист без путешествий!

Ты мой критик, мой худрук,

Мой Белинский с Чернышевским!

Нечему тебя учить!

Критика – не флирт с Марусей!

Мне б тебя заполучить,

Дерзко график твой нарушив.

Алексей Степаныч, слышь,

Кто-то песню запевает,

И опять «Шумел камыш»,

Словно лебедь, выплывает.

Грустно думать, господа,

Пошлость, а нужней изюма!

Это горе и беда,

Этим пьянство и безумно.

Эй, метафора, иди,

Не придерживаясь правил!..