Литературная Газета 6478 ( № 36 2014)

И.И. Калина порекомендовал на апелляции добавлять балл в пользу ребёнка во всех спорных случаях, но здесь я позволю себе не согласиться с высоким начальством. Важно не просто добавить балл в пользу ученика, потому что балл ему нужен и ученика жалко, а потому, что это объективный балл, «украденный» при проверке. И жить потом эксперту с недобавленным баллом (как выразился Исаак Иосифович) так же трудно, как и с «подаренным», так как в этом случае были ущемлены права других выпускников, которые честно заработали свои баллы.

Я совсем не считаю, что курсы Московского института открытого образования для учителей, как и репетиторы ЕГЭ для учеников – панацея от всех бед на ЕГЭ. Ирина Лукьянова назвала всех экспертов «государевыми людьми», самой страшной проблемой образования, и самоустранилась по идейным соображениям от работы в комиссии ЕГЭ: «Вообразить своё обучение в МИОО у государевых людей или работу в предметной комиссии с государевыми людьми я не в состоянии». Но гораздо проще устраниться от происходящего и лишь со стороны клеймить недостатки, чем бороться с ними в процессе работы.

Теги: образование , ЕГЭ по литературе

Бурлацкая баллада

Д.А. Налбандян. «А.М. Горький и Л.Н. Толстой в Ясной Поляне»

Чуковский сказал, прочитав эту книгу: "На старости лет Горького потянуло к краскам". Между революцией 1905 года и войной главный писатель показал, как в ребёнке зарождается и мужает бунтарь, Прометей. За это время ушёл Толстой - и Горький стал «главным» русским писателем – по влиянию на читательские умы, по репутации среди коллег – даже таких придирчивых, как Бунин. И повесть с нижегородскими мотивами воспринимали как программу властителя дум. От сравнений с «Детством» Толстого отмахнуться невозможно: две повести разделяет полвека, но главное, что авторы из разных созвездий. Горький почитал Толстого, но перечёркивал толстовство. Воссоздавать в прозе реальные миры он не умел, Горький слагал песню, былину, балладу о молодых годах героя, о его путях-дороженьках. Когда Горький приходил в литературу – Лев Толстой создавал образцы русской прозы и драмы, превзойти которые невозможно: «Отец Сергий», «Смерть Ивана Ильича», «Живой труп». Горький не преодолел преклонения перед толстовским гением, но устроил сущий литературный бунт против графа. Всё у него слишком ярко и громко, а уж о непротивлении злу насилием и речи нет. Для Горького правда – в поступке, от этой веры он не отступится, он – от мира сего.

Он не стеснялся неприглядной, постыдной правды – и собственное прошлое представил не в идиллическом духе. Впрочем, это не мемуары. Недоброжелатели да и просто ворчуны любили ловить Горького на недостоверности его героя: дескать, пролетарский писатель на самом деле совсем не из пролетариев вышел. Как будто это не художественная проза, а анкета по форме. Автобиографического в «Детстве» много, но побеждает мифологическое. И напрасно экранизацию повести назвали: «Детство Горького». Правда, картина у Марка Донского получилась первоклассная, и зазвучала в разных странах таинственная песня: «Город на Каме, где – не знаем сами[?]» Трудно её забыть, услыхав однажды. Как и бабушку в исполнении Варвары Массалитиновой.

Горький любуется людьми суровыми, храбрыми, толстокожими, его восхищают сила, борьба. Показывает он их укрупнённо, пренебрегая полутонами, но от поспешных приговоров воздерживается. И на фоне Горького нынешние ежедневные проповеди что христианской духовности, что ньюэйджевской политкорректности – это лицемерие, синтетика. Не продышаться. Горький пропадает, когда торжествуют меньшинства, когда проигравшие отсуживают привилегии перед победителями, когда сила и знание проигрывают рекламе и сутяжничеству.

В «Детстве» Горький создаёт новый канон автобиографической прозы – натуралистичной, несколько эпатажной, энергичной, сердитой. Под его влияние попадут многие, правда, силушки горьковской никто не показал. «Детство» школьников пугает: путь молодого героя воспринимается как хождение по мукам. При этом Горький не позволяет себе жалобной ноты, всё принимает стоически и даже любуется жестокостью мира. Зато безволие и смирение презирает.