Литературная Газета 6481 ( № 39 2014)

На публику вынесли сдержанно критическую оценку политики Хрущёва. Избиения не устроили. Подчёркивалось, что «генеральная линия верна» и товарищ Хрущёв ушёл на заслуженный отдых по собственному желанию. Пресса не впадала в ярость – так формировался стиль на долгие годы, осторожный и сдержанный брежневский стиль. Расхристанность и окрики остались в прошлом, отныне официальный образ СССР приобрёл черты суховатой официальности. Деловитость вместо прожектёрства и показухи, спокойное ощущение собственной силы вместо истерик. Минимум импровизации. «Вам нравятся восхваления, купаетесь в овациях», – упрекнёт Косыгин на пленуме Хрущёва.

Чем запомнились последние хрущёвские годы? ХХII съезд очередной раз расправился со Сталиным. На этом фоне насаждался культ «нашего дорогого Никиты Сергеевича» – и смотрелся он нелепо и карикатурно. Реформаторские порывы – все эти совнархозы, все эти разделения обкомов на сельские и промышленные и насаждение кукурузы – воспринимались советскими людьми как дурной анекдот. Их, кстати, про «Никиту» ходило великое множество. Наконец, возник зерновой кризис – перебои с хлебом шли под болтовню о скором построении коммунизма. Перспектива терпеть жизнелюбивого и неуёмного товарища Хрущёва до конца его дней радовала немногих.

Впрочем, Хрущёв – это оттепель, жизнелюбивая, несколько сентиментальная молодая нота в поэзии, в кино, импульс юношеского свободолюбия, прорыв в космос... Так что некоторых отставка Хрущёва огорчила и насторожила, но большинство всё-таки посмеивалось над новогодними куплетами 1965 года в исполнении Павла Рудакова и Станислава Лаврова:

Первый секретарь ЦК КПСС на трибуне мавзолея с советскими космонавтами (РИА "Новости")

Сократили в храме штаты,

упразднили звонаря.

Говорят, что маловато

прихожан у алтаря…

Эх, снег-снежок, белая метелица,

Вообще-то звонари щас уже не ценятся!

Почему перестали ценить главного «звонаря» и как его фамилия – все понимали. А ведь Рудаков был любимцем Хрущёва и ещё полгода назад с таким же шармом исполнял частушки согласно установкам Никиты Сергеевича.

Хрущёв был опытный политик, но переоценивший себя и свои возможности, как рыночный торговец переоценивает свои флоксы, чтобы потом свалить увядшие цветы в мусорный контейнер. У него были серьёзные дипломатические победы, например на финском и югославском направлениях. Там мы обрели партнёров надолго – и даже в последние годы не рассорились с ними в пух и прах. А Куба? А успокоение Израиля с перехватом строительства Асуанской плотины у англичан? Таких дипломатических побед мы не знаем уже лет тридцать.

Одновременно во внешней политике он проявил себя эксцентриком, у которого удачные репризы чередовались с провалами. В октябре 1964-го товарищи критиковали его за авантюризм и самоуправство. Шелепин скажет: «Вы жонглировали судьбами народа». Против Хрущёва сыграло и повсеместное распространение телевидения. Он часто мелькал на экране – и выглядел слишком суетливым, смешным, чрезмерно простецким. Модель устарела, образ не соответствовал времени и масштабам. Требовались другие типажи, другие политические актёры.

Хрущёв показал себя энергичным «толкачом» космической программы. Да, успех и философия этого великого проекта заложены задолго до воцарения Никиты Сергеевича, собачки Дэзик и Цыган достигли верхних слоёв атмосферы на ракете Р-1В ещё 22 июля 1951 года и вернулись на землю живыми. Но именно Хрущёв привлёк к покорению космоса внимание всего мира. Никита Сергеевич оказался талантливым импресарио советской космической программы. Он вообще был находчивым спорщиком и задорным пропагандистом. Ему удавалось не без успеха противостоять наветам на Советский Союз, которых в годы холодной войны появлялось немало. Мы запомним его в окружении Юрия Гагарина, Германа Титова, Валентины Терешковой... Столь щедрые подарки истории не бывают незаслуженными.

Многим известен снимок: дипломатический раут, Нина Петровна Хрущёва рядом с Жаклин Кеннеди. Два мира, две женщины. У одной – хищная улыбка, густой макияж и тщательно подобранные перчатки. Другая – как будто только что отошла от плиты и поглядывает на разряженную публику со спокойным ощущением «собственной гордости». Пренебрежение светскими условностями – это наша революция, зеркалом которой был аж Лев Толстой. У Оруэлла есть памфлетная повесть «Скотный двор» – о том, как социалистическая революция предаёт свои идеалы, а её вожди превращаются в карикатурное подобие свергнутых буржуа. В Советском Союзе и через 45 лет после революции жена вождя почти не отличалась от простой кухарки. И даже когда Никита Сергеевич погрузился в пенсионную опалу, Нина Кухарчук не искала внимания греческих миллиардеров. Дети и внуки – уже другая история.