Литературная Газета 6489 ( № 48 2014)

Сюжеты его работ просты, действенны и притягательны. Им доверяешь, как доверяешь близкому другу, понимаешь, что всё – правда, и, конечно, испытываешь огромное волнение от их сердечности и от того, что они «одрагоценены живописью». Вглядитесь в его холсты – большие и малые. Они выстроены столь безупречно, что не ощущаешь давления конструкции, но воспринимаешь их композиции как естественно возникающие изнутри. Убеждённый реалист по отношению к отечественной традиции, он свободно обращается к приёмам авангарда не как к заданному ходу, а как к творческой находке, которую он ограняет, соизмеряет с жизнью, её законами. Отсюда рождается осмысленная и прочувствованная естественность архитектоники его полотен, придающая им одновременно свободу и цельность. Его письмо то широкое, кроющее, то уподобленное узорочью, с деликатными оттенками, словно окутывающее нас вытканностью поверхности холста с необычайной культурой цвета, а отсюда – эмоциональность пластической выразительности с богатством её интонаций. В них есть и открытость, и магическая тайна сакрального чувства. Кажется, неведомыми путями вобрал он в себя вдохновляющую силу протяжённых полей, круглящихся холмов, сумел передать захватывающее единство «дольнего и горнего», земного и небесного. Подобно древним, он поклоняется высокому небу, бесконечному горизонту, шуму деревьев, бегущим струям дождя и бесконечным в своём движении облакам – то мятущимся, то спокойным и величавым. Его душа будто открывает движение стихиям в различных их проявлениях и состояниях. Он населяет свои картины добрыми, много повидавшими людьми и детишками, доверчиво воспринимающими мир. Его герои разных поколений – его слово художника и литератора о людях земли и земле людей. Его холсты – вдохновенная поэзия прозы. В полотнах Сидорова камерное сочетается с эпическим, большое с малым. Он любит большие пространства и сокровенные уголки природы. Картины его обладают особым композиционным строем, а лучше сказать, неповторимым ладом внутреннего движения, переданного состояния. И в этом – торжество жизни, всего сущего на земле.

Ясное, открытое, душевное искусство Валентина Михайловича сродни музыке Георгия Васильевича Свиридова. Творчество Сидорова – пример благородного служения Отчизне, гуманистическому предназначению искусства.

Руслан БАХТИЯРОВ

Выставка Валентина Сидорова позволила оценить удивительный дар художника, творчество которого ранее было знакомо петербургскому зрителю главным образом по публикациям в каталогах и альбомах, нескольким полотнам в постоянной экспозиции Русского музея. Нельзя обойти стороной и состоявшийся в последние годы показ работ из собраний, где представлены полотна этого мастера (назовём, к примеру, выставку «Реализм XX века из частного собрания», проходившую в этих же залах Корпуса Бенуа в 2012 году). Однако сейчас ценителям искусства выпала счастливая возможность не просто увидеть работы Валентина Михайловича, но и пообщаться с самим автором, чуть ли не каждые выходные (а выставка проходила в течение двух месяцев!) проводившего с ними своего рода творческие встречи. Сам факт проведения таких встреч (практиковавшихся, кстати, на ряде крупных персональных и групповых выставок в Ленинграде), как представляется, особенно важен именно сейчас. Как показала практика живого общения Валентина Михайловича и его зрителя на экспозиции, сейчас как никогда востребована «роскошь общения» с автором, способным поведать нечто значимое о многом, связанном с его личной и творческой судьбой и близком миллионам его соотечественников.

Пожалуй, само содержание творчества Валентина Сидорова, его дар живописца и литератора предполагает именно такое, непосредственное, живое общение с каждым зрителем, посетившим выставку, вне зависимости от его возраста или статуса. Художнику всегда есть что сказать зрителю, – и не только своими работами. И это, наверное, ещё одно доказательство состоятельности самой «литературоцентричной» русской художественной традиции, к которой неизменно обращено творчество Валентина Михайловича... За каждым полотном – своя история, своя судьба, свой сюжет, даже если в самой картине нет действия, нет ни одной человеческой фигуры. Но в этих работах всегда ощутимо присутствие Человека – именно к нему обращено искусство, заставляющее восхищаться простой и чистой красотой родной земли. Даже в излюбленном мастером формате полотна, близком к квадрату, есть ощущение покоя, размышления через созерцание полей, пересечённых синей лентой широкой реки, или неба с медленно плывущими белыми облаками. Потому вполне обоснованы параллели, возникающие при знакомстве с левитановским «Над вечным покоем» и «заглавной» картиной выставки под поэтичным названием «Тихая моя Родина...», пробуждённым к жизни бессмертными рубцовскими строками.

Наталья ГРУБЕ