Литературная Газета 6493 ( № 51 2014)

Библиотеку обвинили в «сознательном утаивании от советской власти материалов контр­революционного содержания», несмотря на то что о хранении непрофильных материалов в академических стенах власти официально были уведомлены ещё в 1926 году. По этому делу были и расстрелянные, и репрессированные. Годы заключения и ссылки пережили не многие – так, из четырёх академиков после 1936 года остался в живых лишь Е.В. Тарле… Таким образом сотрудников принуждали служить новой власти.

Все лица, осуждённые по «Академическому делу», были реабилитированы в 1957–1991 гг.

Мы выпустили уже два тома «Академического дела», сейчас готовим к выпуску следующие тома, но уже с комментариями.

А в блокаду Библиотека выживала точно так же, как и весь город. Она работала. Могу привести удивительный факт: в 1943 году в Москве, в Академии наук, отмечали 400-летие смерти Коперника и 300-летие со дня рождения Ньютона, а для этого нужны подлинные сочинения Коперника и Ньютона. И что бы вы думали! Сотрудники БАН привезли в Москву по Дороге жизни из осаждённого Ленинграда эти бесценные рукописи! Это был подвиг. Я могу перечислить множество таких подвигов. Удивительно, но, когда Академия наук СССР была во время войны рассредоточена в Казани, Самарканде, Ташкенте и других городах, так называемые обязательные экземпляры всей выходящей литературы по той же Дороге жизни везли в Ленинград, в нашу Библиотеку. Мы сейчас выпускаем списки поступившей в то время литературы.

Из 150 человек, оставленных в БАН по штатному расписанию на начало войны, погибло 80 процентов сотрудников. Вечная им память!

А потом было ещё и печально известное «Ленинградское дело»…

И всё это – наша Библиотека! Она – убежище талантов. Если говорить академическим языком, 300 лет – это 2 328 000 часов, это более 8000 сотрудников, которые работали и продолжают работать. 300 лет – 33 директора. 300 лет – 21 000 000 единиц хранения, из которых 8 000 000 на иностранных языках. Это 19 400 рукописей, это 123 000 карт, это 1 800 000 – бронированный фонд. И мы – хранители этой памяти.

Что такое 300 лет? Это ещё и три пожара: в 1747-м, 1901-м и (самый страшный!) в 1988 г.

Я здесь работаю 27-й год и могу ответственно заявить, что той былой Библиотеки уже почти нет. Пожар 1988 года разделил на две части: до него и после него. Этот шрам, эта трещина будут преследовать нас всегда. Огонь и вода уничтожили 298 961 издание! Конечно же, мы не остались одни с этой бедой: в БАН был создан штаб по ликвидации последствий пожара, работала специальная комиссия президиума Ленинградского научного центра. Помощь Библиотеке оказывали и международные организации: Международный фонд за выживание и развитие человечества, ЮНЕСКО, Международная федерация библиотечных ассоциаций и институтов (ИФЛА), Библиотека Конгресса США, Институт консервации им. П. Гетти (США). Также на борьбу с ликвидацией последствий пожара был мобилизован весь творческий потенциал города. Люди брали домой книги, сушили их и возвращали обратно. Книги спасали всем миром.

На сегодняшний день восстановлено из утраченных 45 процентов отечественных и 14 процентов иностранных изданий. Что же касается причин возникновения этого страшного пожара, то вопросов здесь больше, чем ответов…

– Как-то грустно всё… У вас же праздник!

– Мы, когда готовились к 300-летию, понимали, что не будет сейчас такого праздника, как в 1964 году. Тогда отмечалось 250-летие Библиотеки. И как отмечалось: было торжественное заседание в Александрийском театре, Библиотека была награждена орденом Трудового Красного Знамени, более сотни сотрудников были награждены орденами, медалями и иными знаками отличия. И тогда вышел фундаментальный труд (599 страниц) о нашей истории…

Сейчас всё, к сожалению, намного скромнее, поскольку мы сейчас не учреждение при президиуме Академии наук, а учреждение, которое подведомственно Федеральному агентству научных организаций (ФАНО). Мы раньше были в самом сердце нашей науки, мы знали, сколько нам будет выделено средств, – было непросто, но вниманием мы не были обделены. С 1992 года нашим куратором был нобелевский лауреат Ж.И. Алфёров.

В академии мы вроде «не наши». К примеру, на недавнее собрание академии я не был приглашён, поскольку не являюсь членом академии, хотя я – доктор наук и профессор. Теперь вот узнаю о принятых решениях через кого-то. И, как вы понимаете, финансирование сейчас совсем иное. При этом мою должность можно назвать «расстрельной»: за всё отвечаю, но мало что могу.

А ситуация весьма тревожная – мы можем лишиться «обязательного бумажного экземпляра», поскольку есть мнение, что достаточно и электронного экземпляра. Мы получаем «обязательный экземпляр» академических изданий с 1747 года, а с 1783 года, по Указу Екатерины Великой, всего изданного на территории Российской империи. Мы, по сути, были до 1907 года «Книжной палатой».