Литературная Газета, 6506 (№ 16/2015)

Оруэлла среднестатистический читатель знает в основном по роману «1984» и повести «Скотный двор», а между тем он написал ещё немало любопытных произведений. К их числу, без сомнения, можно отнести четыре документальные (и в то же время автобиографические) книги: «Славно, славно мы резвились» (1947), «Фунты лиха в Париже и Лондоне» (1931), «Дорога на Уиган-Пирс» (1936), «Памяти Каталонии» (1939), собранные здесь под одной обложкой. В России из этих произведений прежде издавались только «Фунты лиха в Париже и Лондоне», другие же впервые представлены нашему читателю. Они написаны в присущей автору манере «предельной откровенности», не просто построены на рассказах о себе, своих эмоциях, поступках и идеях, но и являются хронологическим отражением жизни выдающегося писателя. Не каждый литератор писал о себе так увлечённо и подробно, как Оруэлл. Но – парадокс – его творческое наследие до сих пор не прочитано в должной степени. Многие знают, что он придумал термин «холодная война», но мало кто в курсе, что Оруэлл был ещё и поэтом. У всех на устах такие словосочетания, как «Большой брат», «Министерство Правды», «Мыслепреступление», но что мы знаем о повседневной жизни писателя, о его участии в гражданской войне в Испании, о независимой политической позиции, о тяжёлой болезни, омрачившей последние годы Оруэлла? В предлагаемом увесистом томе (автор проекта – Вячеслав Недошивин) можно найти ответы на многие вопросы, связанные с этим нетривиальным человеком. Проследить истоки и развитие его творчества, понять причину написания тех или иных книг, выяснить мотивы неординарных и смелых поступков, погрузиться в бурную атмосферу 30-х и 40-х годов прошлого века, о которой он сам с горечью сказал однажды: «Быть честным и остаться в живых – это почти невозможно».

Теги: Джордж Оруэлл , Наперекор порядку вещей

Сочетание несочетаемого

Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

Трудно понять, почему в нынешних дискуссиях о перестройке никто не вспоминает о самом главном: что её идеологема, призыв довести до конца начатую Хрущёвым на ХХ съезде КПСС десталинизацию партии, родилась за 20 лет до прихода к власти Горбачёва.

Ведь очевидно, и это лежит на поверхности для тех, кто знает историю КПСС: перестройка была порождена инерцией хрущёвской оттепели, её идеалами и, конечно, её иллюзиями. Мифы уничтожаются при помощи новых мифов. Таков закон истории. Сама мечта шестидесятников соединить созданный Лениным и Сталиным социализм с ценностями демократии - у Горбачёва это называлось "политикой гласности" – была порождена верой в «светлые идеалы Октября».

Обострял жажду демократических перемен и страх перед возможной реставрацией сталинизма. Не забывайте, что после снятия Хрущёва на октябрьском Пленуме ЦК КПСС 1964 года шла борьба за власть, и немалые шансы на победу были у Шелепина, который выдвинулся на политическую арену с лозунгом «Партия и Сталин едины!». Но, например, мы, студенты философского факультета МГУ, члены партии, делали ставку на Михаила Андреевича Суслова, которого почему-то рассматривали как антипода Шелепину. И мы были не одиноки, конечно, в своих ожиданиях. Требовалось что-то новое.

Я об этом никак не могу забыть, ибо моё личное участие в общественной жизни страны начиналось осенью 1965 года, когда в партии закипели оживлённые дискуссии вокруг хрущёвской критики «культа личности Сталина». Тогда мне впервые в жизни удалось заявить о своих антисталинских настроениях. Об этом мало кто помнит, поскольку свидетелей полемики между мной, студентом 3-го курса философского факультета МГУ, и докладчиком на Московской партийной конференции, секретарём ЦК КПСС по идеологии Петром Ниловичем Демичевым, почти не осталось в живых. Тогда, 26 октября 1965 года, в противовес рефрену основного доклада на конференции – «Партия и Сталин едины!» – я заявил, что, напротив, развитие партии невозможно «без продолжения политики ХХ съезда КПСС». Фамилию Хрущёва я не назвал, но почти что в состоянии самогипноза заявил, что «студенты философского факультета МГУ, члены партии, которые послали меня на эту конференцию, недовольны тем, как нынешний ЦК КПСС осуществляет подготовку к предстоящему съезду партии». Потом, по настоянию секретаря парткома МГУ М. Чедлова, свои слова о недоверии ЦК КПСС из стенограммы партийной конференции я собственноручно убрал. В «благодарность» мне обещали дать возможность продолжить учёбу на философском факультете МГУ...