Литературная Газета, 6509 (№ 19-20/2015)

Новость про продажу Пикассо и Джакометти – одна из потока новостей с подмостков театра абсурда. Таких новостей так много, что человек просто не успевает их обдумать. В его мозгу останется в лучшем случае недоумение: «И за такую муру столько денег?» А в худшем он поверит экспертам всяких Сотбис и Кристис и позавидует неизвестным приобретателям «шедевров». Но в любом случае его сознание получит очередную порцию разрушенных смыслов.

И этот безумный мир навязывается нам каждый день. В нём цена никак не отражает действительной стоимости. Цены на нефть, курс доллара, сумасшедшие суммы рядом с именами боксёров и футболистов – идёт безумная игра фикций, и кадры с аукциона Кристис – в этой игре.

Теги: телевидение , искусство

Когда начальство ушло

Фото: Jonathan WOLSTENHOLME

В рамках Года литературы, объявленного Президентом РФ, продолжаем совместный проект "МГУ имени М.В. Ломоносова - «Литературная газета". Серию статей под рубрикой «Мировая словесность: взгляд из XXI века» открыла публикация заведующего кафедрой истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета МГУ Михаила Голубкова. Сегодня мы затрагиваем тему, в равной степени актуальную как для профессиональных учёных-филологов, так и для широкого сообщества – размышления о нынешнем состоянии научных изданий классической литературы, об их роли и статусе в современном обществе.

Русское государство очень долго считало репутацию национальной классической литературы предметом своих непосредственных забот, чем-то прямо связанным с репутацией страны, – и, соответственно, субсидировало, контролировало, пыталось цензуровать даже покойных классиков. Это было и при царской, и при советской власти. И вот начальство, как называл это Розанов, ушло, почти перестало давать деньги, требовать соблюдения графиков, предъявлять идеологические требования. Что из этого вышло?

В постсоветское время мы переживаем что-то вроде бума научных изданий классики. В частности, мы впервые (удивительно поздно) занялись установлением корпуса текстов некоторых важнейших авторов, вроде бы почитаемых, но по известным идеологическим причинам не вполне удобных: например, Жуковского или Лескова. Только сейчас стало возможно полное собрание сочинений Тютчева с его политической прозой, сомнительной в глазах даже не столько государства, сколько интеллигентного общества; проекты полных собраний сочинений тех же Розанова (вышел первый том), И. Аксакова; объективный комментарий в ПСС Писарева, и т.п. За последние десятилетия в условиях небывалой свободы сделано впечатляюще много, начато ещё больше. Правда, и оставленных проектов много тоже, и не всегда понятно, что и когда будет доведено до конца.

Одно из последних дел Института русской литературы – четырёхтомник Лермонтова, сделанный к его 200-летнему юбилею; во многих отношениях он подводит итоги изучения Лермонтова за несколько десятилетий. Понятно, как это важно. Увидеть четырёхтомник непросто: он не продавался, даже из узких специалистов его пока мало кто видел (со временем, конечно, дело поправится).

Старая система распространения книг практически уничтожена. Даже обязательные 16 экземпляров в Книжную палату – хотя палата продолжает существовать и правил никто вроде бы не отменял – издатели передавать часто не трудятся: формальное наказание за нарушение правил смешное (и применяется ли?), а желания видеть плоды своих трудов, например, в Российской государственной библиотеке и Российской национальной библиотеке у многих нет, и этого желания нет даже у самых почтенных государственных заведений; мне, например, недавно приходилось сталкиваться с тем, что в Книжную палату не передал (и соответственно в библиотеках его не оказывалось) некоторые свои новейшие издания солиднейший Государственный центральный театральный музей имени Бахрушина[?]