Литературная Газета, 6509 (№ 19-20/2015)

– Но большой формат помнится. Увидел в ваших коридорах под стёклами первые полосы той «Комсомолки», из времени, когда деревья и всё остальное было большим... «Алый парус», придуманный более полувека назад Симоном Соловейчиком и Иваном Зюзюкиным, читали не только подростки.

– Намёк понимаю, но если вдруг «АП» возродится, читать его будут в лучшем случае бабушки и дедушки. Тот действительно знаменитый «Парус» выходил, когда подростка ещё можно было увидеть с газетой в руках. Теперь же только с гаджетами.

– Сколько человек работает в нынешней «Комсомолке»?

– Вместе с регионами, а у нас более 70 представительств нашего издательского дома, от Алма-Аты до Ярославля, то в коллективе почти две тысячи человек. Конечно, это не только журналисты, половина – технические сотрудники, люди, обеспечивающие сайт, рекламу, подписку. В среднем в большом городе работает до 40 сотрудников. В Москве, конечно, больше – 500 человек. Но мы же мультимедийная компания, издаём ещё «Экспресс-газету», «Телепрограмму»...

– Как управляете огромным коллективом?

– Есть большое количество управленцев, которые отвечают за свой сектор, к тому же им делегировано немало полномочий. И поэтому сумасшествия нет.

– Вы не очень, на мой взгляд, публичный человек. Но вам пришлось им стать. Прочитал интервью с Юлией Таратутой, поразился вашей выдержанности.

– Получил удовольствие от общения на канале «Дождь» с красивой девушкой.

– А правда, что вы ушли с записи «Школы злословия» после первого вопроса, сняли с себя микрофонную петличку и покинули студию?

– Об этом тоже в интернете написано? Было чуть посложнее. Я был на «Школе злословия», ведущие меня просто расстреливали...

– ...что Смирнова с Толстой делали далеко не с каждым.

– Конечно. То ли перед моей записью, то ли сразу после неё они сидели с Цискаридзе, и это был восторженный разговор. Это был такой диссонанс с разговором со мной! Никаких претензий к Цискаридзе у меня, конечно, нет. Я всё добросовестно выдержал, но было столько клеветы, не на меня – на газету, столько гадостей! Теперь-то, после случая с Ульяной Скойбедой, я к этому привык, но тогда это было неожиданно! А меня в передачу позвал папа этой Смирновой, сказав, что «КП» – его любимая газета. Когда мне прислали смонтированный выпуск – сильно изумился. Ещё неизвестно, как смонтировали бы и наш разговор с Таратутой – но он прошёл в прямом эфире! Я посмотрел кассету, всё оказалось перевёрнутым с ног на голову, убрали мои контратаки, апелляции к залу, который меня бурно поддерживал. Канал решил выпуск со мной не показывать – на перемонтаж, близкий к реальному разговору, они не пошли. Но в общественном сознании это соединилось с совсем другой историей, когда гость действительно ушёл с программы, даже не дойдя до середины скорбного пути. Это был Леонид Парфёнов.

– Но для меня это было первое столкновение с тем, как на телевидении можно всё перемонтировать – а это нечестная игра. Поэтому люблю ходить на прямые эфиры, где всегда можно ответить, успеть отбиться. Так что с Таратутой поговорил с удовольствием.

– А история со Скойбедой окончательно закончилась?

– Там уже много мифологии. Как само собой разумеющееся, сознательно утверждается, что заметка, наделавшая столько шуму, была напечатана в газете. А не на сайте, который, конечно, гораздо труднее контролировать – идёт поток материалов. Заметку быстро убрали, извинились, но – слово не воробей. И всё понеслось. В те дни я действительно не вылезал из телевизора, к счастью, везде был прямой эфир. Надеемся, мы достойно вышли из этой ситуации. Эмоциональной фразе нашей журналистки столько всего приписали и поднакрутили, и злорадничали – «Комсомолка» подставилась. Столько всего наговорили – на «Эхе Москвы» и в других местах, столько напридумывали-насочиняли! Повторяю, из-за одной непродуманной фразы, которую кто-то счёл антисемитской, организовывались целые демарши – не будем печататься в «КП», не будем давать интервью. 90 лет газете, а всё пытались перечеркнуть. Это было. Но проехали.

– Вы какой по счёту главный в «Комсомолке»?