Литературная Газета, 6517 (№ 29/2015)

За полчаса узнал о его тяжёлой юности. У Ивана текли слёзы - он только сегодня от крёстной узнал, что я живой. Когда-то мама сообщила, что отец давно умер от водки. Сын мешал Лилии выйти замуж. В отроческом возрасте хулиганил, нюхал под целлофаном краску, приводил друзей. Шестнадцатилетнего, мать отдала его в психбольницу, в которой он пробыл три года, потом сбежал. Лилия приняла его, ей нужна была материальная поддержка. Она работала дворником, сына устроила в строительную бригаду отделочником. Он овладел этой профессией, хорошо зарабатывал, содержал мать. Одного не мог простить ей - трёхлетнего пребывания в психушке! Более года тому назад стал избивать Лилию, она ушла из квартиры в московский монастырь послушницей. Работает в монастырской фирме бухгалтером, они изготавливают и продают кассеты на церковные темы.

Я молча кормил сына свежеприготовленным жарким, оцепенение души кружило голову. Нельзя было допустить мёртвую паузу. Вдруг увидел на ногах сына рваные кеды. Зима, мороз, а он в кедах! Достал из кармана деньги.

- Ванечка, срочно купи себе ботинки и брюки. Тысячу оставишь на расходы.

- Да, папа, спасибо!

- Завтра, сыночек, покажешь обновку.

- Сыночек!..

И сын опять заплакал.

- Забудь прошлое. Мы встретились, и началась новая жизнь. Я пишу роман, в котором доказываю - у человека десятки разных жизней на этом свете. Нельзя смотреть на жизнь как на яйцо. Треснуло - значит пропало.

Сын ушёл. Я обождал несколько минут и решил пойти в магазин, взять маленькую бутылку коньяка. По улице шёл мужчина, держал за руку десятилетнего мальчика. "Я тоже отец! - кричала моя душа. - Вот она, новая жизнь! Я только что родился отцом!" Человек рождается много раз, и то, что его тело живёт однажды, не имеет значения. Читатель меня поймёт - жить только телом человек не способен.

На следующий день Ванечка пришёл в новых ботинках и брюках.

- Папа, дай скорее твоё жаркое! Проголодался!

Жаркого не было, но я накрыл стол. Сын кушал с аппетитом.

- Папа, тебе рассказать о моей мечте?

- Конечно.

- Я хочу убить свою мать!

Я сделал безразличный вид, старался придать разговору обычный характер. Конечно, сын болен. Шизо­френия, с которой он находился в больнице, скорее всего появилась от нюхания краски. Детские мозги атакованы отравленными спиртными элементами. Сколько слышал об этом! Безотцовщина дала о себе знать! Лилии, кроме секса, ничего в жизни не надо. Дурак я! Мог бы попытаться через суд забрать сына.

- Это ты хочешь сделать из-за пребывания в психушке?

- Да.

- Тебе только двадцать три, а я, твой отец, окончил Литературный институт, не знал, куда себя деть, и только маленькая повесть о разделе МХАТа принесла небольшой успех. Ты помнишь, как я со Львовской ездил в доронинский МХАТ? Три года тому назад выпустил маленькую книжку. Я начинаю литературную жизнь в шестьдесят лет!

Сын настороженно смотрел на меня:

- Покажи книжку.

Ваня долго, более получаса, читал её.

- Чёрт с ней, с этой шлюхой, которая называется моей мамой. Я пойму тебя при одном условии - ты сегодня переезжаешь жить ко мне.

Я согласился. Судьба наехала на меня, и я обязан выполнить волю Господа.

- Конечно. Сейчас соберу свои вещи.

Глава шестая

Маршрутное такси едет из Видного в Москву, к метро "Домодедовская". Перед въездом в столицу остановка "Совхоз имени Ленина". Ваня указал рукой на девятиэтажный дом под номером четырнадцать:

- Это наш дом!

Поднялись на пятый этаж. Квартира двухкомнатная. В широком коридоре на стене в рамке, словно на доске объявлений, висела фотография Ванечки, под ней прошедший через мою николаевскую жизнь знаменитый куплет моего друга Коллара:

Пусть хлещет кровь из ран, не врите,

Что с болью невозможно жить!

И паруса на бинт не рвите,

Иначе как нам дальше плыть?!

- Ванечка, где ты взял этот куплет?

- Я его хорошо помню.

Ванечка родился в Коломне в 1982 году. Стих был написан моим другом в Николаеве, откуда я переехал в Коломну, в 1981 году. Стих могла помнить только бывшая жена Лилия. Я посмотрел на сына. Узкое лицо и мой горбатый нос украшали чёрные брови жены. Губы не привыкли растягиваться в улыбку, и я не мог рассмотреть, чьи у него зубы. Аскет. Спит только днём, ночью смотрит телевизор. Ваня предупредил меня - режим менять не намерен. Признался: иногда, не более одного раза в день, курит наркотические сигареты. "Не пытайся мне помешать, - сообщил сын. - Если я не покурю, сильно болит голова". Зачем мне доказывать в своём романе, что у человека много жизней? Зачем я существовал до встречи с сыном? Пришла новая жизнь, но теоретически я был хорошо подкован. Жизнь делится пополам. На духовную - это служение Богу и творчеству. И на экономическую - это материальное благополучие и личное счастье. Когда-то для себя сделал открытие: нельзя допускать пересечения духовной и экономической жизни. Произойдёт взрыв. Я смотрел на сына и выбрал свой путь. Служить Ванечке, вернуть ему отрочество. И конечно, литература куда-то ушла.