Литературная Газета 6518 ( № 30 2015)

Если у советскости есть метафизика (а время свидетельствует, что она есть, как её ни пытаются упразднить), то, конечно, её создателем и выразителем является более всех именно Маяковский, а не Горький и другие, пусть и замечательные, советские писатели, не говоря уже о банде «поэтических рвачей и выжиг» и всей негодяйской мглы, что предала русский народный социализм. Думается, что Маяковский согласился бы с «враждебным» Адамовичем, если бы имел возможность прочитать его строки, напечатанные в 1930 году в Париже: «О Ленине всякий волен быть какого угодно мнения: можно считать его глупым или умным, даровитым или бездарным; можно утверждать, что ему повезло случайно, что не помоги история, он бы навсегда остался обыкновенным русским эмигрантом-социалистом, – но одно несомненно и расхождений не вызывает: в Ленине была личная порядочность, Ленин не был проходимцем. Даже непримиримейший противник Ленина, который называет его «извергом рода людского», согласится, что Ленин был честен, идеен и лично для себя, своекорыстно, ничего не искал. <…> Добавлю ещё, что, стремясь изменить внешний мир, он не искажал мира внутреннего. Человек у него остаётся человеком, и тот, кого он называл «дрянью», был дрянью действительно, вообще, вне соображений политических. Есть признаки, позволяющие думать, что перед смертью Ленин больше, чем крушения советской власти, боялся, что именно «дрянь», обычная, серая, многоликая дрянь этой властью всецело овладеет и начнёт наводить свои порядки» («Судьбы советской литературы»). К сожалению, это правда, хотя и очень страшная.

В пореволюционные годы Маяковский остался крупнейшим поэтом, с трагедийно-саркастической силой выразившим «Неволю» и «Величие» советскости. Среди стихотворений этой поры, и не только стихотворений, есть вещи ч[?]дные, поэзия Божией милостью. И среди них, если отбросить дебильную чушь доморощенных буржуа и их лакеев из «сфэр искусства», гениальные стихи о советском паспорте. А как мощны главы, строфы и образы не только лирических поэм «Люблю» и «Про это», но даже столь хрестоматийных вещей, замученных «в семье и школе», как «Владимир Ильич Ленин» и «Хорошо!»! А как прекрасны его зарубежные стихи, особенно о Париже и Америке... Облик времени у Маяковского можно просто прощупать. Он чувствует и видит мир «до края земли». Умный и тонкий современник заметил одно чрезвычайное обстоятельство, связанное с работами поэта 20-х годов и к которым относится большинство нареканий: «…хотя его политические стихи проникнуты, конечно же, революционным и атеистическим пафосом, они только сверху выкрашены в социалистические цвета» (Д. Мирский). Маяковский, несмотря на стальную твёрдость своих воззрений, нёс в себе драгоценный дар великодушия, в том числе и к поверженным врагам. В одной из глав поэмы «Хорошо!» есть сцена, где генерал Врангель покидает Крым и Россию. В картине нет никакого победного улюлюканья и радости от гибели противника и его дела. В этом фрагменте остро ощутим масштаб Маяковского-художника, сверхталантливо и малословно, неотразимо ритмически изобразившего время, личность, трагедию русского «исхода»:

Глядя

н[?] ноги,

шагом

резким

шёл

Врангель

в чёрной черкеске.

Город бросили.

На молу –

г[?]ло.

Лодка

шестивёсельная

стоит

у мола.

И над белым тленом,

как от пули падающий,

на оба

колена

упал главнокомандующий.

Трижды

землю

поцеловавши,

трижды

город

перекрестил.

Под пули

в лодку прыгнул…

– Ваше

превосходительство,

грести? –

– Грести!