Литературная Газета 6518 ( № 30 2015)

Журналистика стала и одной из самых опасных профессий. За слово могут убить. И делают это безнаказанно. Я недавно вернулся из Махачкалы. Участвовал в почётной и грустной церемонии вручения премий памяти дагестанского журналиста Хаджимурада Камалова. Наш коллега, основатель и учредитель газеты «Черновик», был убит 15 декабря 2011 года в Махачкале, недалеко от офиса газеты. Убийца выстрелил в журналиста 14 раз. Так с мужественным и принципиальным журналистом расправились за правду, которую он проповедовал, за честность и стремление разоблачить коррупционеров. Я много говорил в те дни с друзьями, коллегами журналиста и ни один из них не сказал, что прекратит писать, что испугался. И это притом что с 1992 года в Дагестане было убито 17 журналистов. Но у молодых коллег Хаджимурада Камалова была уверенность в том, что слово журналиста, его перо и голос очень нужны в современной России, принципиально важны для будущего страны.

Теги: политика , общество , СМИ

Над уровнем жизни

"ЛГ"­досье

Бахытжан Мусаханович Канапьянов. Родился в 1951 году в Кокчетаве (Казахская ССР). Поэт, прозаик из Алма­Аты. Автор книг поэзии и прозы, вышедших в Казахстане, России, США, Великобритании, Малайзии.  Лауреат Всероссийской премии им. Антона Дельвига (2013 г.). В настоящее время в Москве выходит трёхтомник его избранной прозы.

- Когда вы почувствовали, что будете писателем? И что было предпосылкой к этому?

– Сугубо литературоведческий термин «писатель» вбирает в себя понятия и поэт, и прозаик , и всё же поэтическое восприятие мира, начиная с самого детства, в какой-то степени определяет векторы будущего. Если обратиться к детству и юности, то они прошли в нескольких городах Казахстана – Кокчетаве, Павлодаре, Таразе и Алма-­Ате. Мне хорошо запомнился Павлодар. Этот «город ястребиный» (образ Павла Васильева) был родным и любимым для многих писателей Казахстана и России. Отсюда вышли Антон Сорокин, Иса Байзаков, Всеволод Иванов, Султанмахмуд Торайгыров, Жусупбек Аймаутов, сам Павел Васильев... Дом моих родителей, учителей истории и математики, находился в районе «литературных» улиц – имени Абая, Толстого, Достоевского, Горького, Маяковского. Это и была та самая среда, где, быть может, зарождалось и поэтическое восприятие мира, ибо вселенная твоя раскрывается с детства, за воротами родного дома, за переулками и улицами – всё дальше туда, к Иртышу. А детская память – цепкая вещь.

К примеру, я помню, как в конце пятидесятых на павлодарском катке среди многих завсегдатаев каталась одна сухощавая пожилая женщина, одетая в чёрное старомодное платье. Все одеты в брюки и свитера, а она в платье и катается как-то по-своему, но элегантно и красиво. Откуда мне было знать, что она родная сестра великой Марины Цветаевой – Анастасия Ивановна Цветаева[?] Этого я, разумеется, не знал, но в памяти она осталась на всю жизнь. В те годы Анастасия Цветаева была частым гостем в доме друга моего отца, учителя Василия Щербинко. Они вместе с моим отцом работали учителями школ Павлодара.

Быть может, тогда и стали приходить стихи, которые я не записывал, а скорее по-акынски сохранял в памяти. Это были образы детства, но ещё не поэтические строки.

А матушка моя, преподаватель математики, утверждала, что катет и гипотенуза – это образы, а каждая математическая формула хороша лаконизмом. Убедила меня на семейном совете, чтобы я поступал в политехнический, на металлургический факультет. Я так и сделал, приехав в город у подножия гор – в Алма-Ату. И спустя десятилетия убеждаюсь в правоте мамы, правда, с оговоркой, что формула жизни и математики больше выиграет, если в ней будет присутствовать поэзия. Взять ту же неевклидову гео­метрию Лобачевского. В ней бездна фантазии.

– Вашим наставником был Олжас Сулейменов. Что особенного увидел он в своём ученике и как помог ему?