Литературная Газета, 6530 (№ 42-43/2015)

Это слова философа и литератора Фёдора Степуна, человека, близкого к Бунину. В них с поразительной силой и точностью определена главенствующая черта искусства писателя. Последние дни октября (1870) и начало ноября (1953) – время рождения и кончины художника. С середины 50-х гг. ХХ века началось сложное возращение Бунина в Россию. Оно, расширяясь и углубляясь, продолжается и в наши дни. Как писал в своём некрологе художнику гениальный русский лирик и тоже человек великого «исхода» Георгий Иванов: «Прекратив изгнанническую жизнь писателя, смерть уничтожила и самый факт изгнания. Вырвав Бунина из нашей среды, она вернула его в вечную непреходящую Россию».

Осенью 1917 года Бунин писал, и не только в связи с известными событиями, которые надвигались на Россию, но и о гораздо большем, что вскоре станет жутью столетия:

Презренного дикого века

Свидетелем быть мне дано,

И в сердце моём так могильно,

Как мёрзлое это окно.

А в дневнике в марте 1941 года: «Три раза в жизни был я тяжко болен по два, по три года подряд. Душевно, умственно и нервно. В молодые годы оттого так плохо и писал. А нищета, а бесприютность почти всю жизнь! А несчастные жизни отца, матери, сестры! Вообще, чего только я не пережил! Революция, война, опять революция, опять война – и всё с неслыханными зверствами, несказанными низостями, чудовищной ложью и т.д.! И вот старость – и опять нищета, и страшное одиночество – и что впереди!» Это признание великого русского писателя, искушённого в слове и мирской славе. Хотя он всегда помнил о «тщете всяких слав и величий». Сколь многое, неотвратимое и страшное, он предчувствовал и предрекал задолго до всех потрясений, крушений, «большого ветра из пустыни» !

Вот встанет бесноватых рать

И, как Мамай, всю Русь пройдёт…

Но пусто в мире – кто спасёт?

Но Бога нет – кому карать?

1916

Своекорыстные пророки,

Лжецы и скудные умы!

Звезда, что будет на востоке,

Ещё среди глубокой тьмы.

1916

Таково бунинское стояние во правде, его «огненная несговорчивость» со временем и временами. Суровая твёрдость воззрений определяла его сторонность в суете и обольщениях художественной жизни. Он никогда не служил злобе дня, а тем более, по его слову, «дешёвой идейности». Он старался, как мог и умел, служить добру вечности. Прав был Владислав Ходасевич: «Бунин обогащает нас опытом, а не «идеями».