Литературная Газета 6531 ( № 44-45 2015)

Одной из главных своих задач Олег Николаевич видел в создании «Этимологического словаря славянских языков» (выходит с 1974 г., на сегодняшний день издано 37 томов), который бы позволил сопоставить все славянские языки в синхроническом и диахроническом разрезе. Этот труд стал новым явлением в отечественной и мировой славистике; и одновременно осуществилась заветная мечта Трубачёва – «громада двинулась». К сожалению, преждевременная кончина учёного не дала возможности довести эту работу до конца. Однако сегодня в Институте русского языка им. академика В.В. Виноградова над словарём продолжает трудиться коллектив авторов, «локомотивом» в этом многотрудном делании выступает ученик и последователь Трубачёва, яркий российский этимолог Александр Константинович Шапошников. Между тем коллектив испытывает определённые трудности: это и недостаточное финансирование (бич нынешнего времени в науке и не только), отсутствие молодых специалистов, отсутствие ставок для стажёров и прочие житейские неприятности. Это, конечно, делает перспективу завершения работы несколько неопределённой, этимологи порой чувствуют себя неуютно из-за этой, скажем прямо, несуразицы. Ведь делается дело общенационального, общеславянского и большого культурного масштаба.

В своё время Олег Николаевич вспоминал, как он пришёл к мысли о создании «Этимологического словаря славянских языков». А всё началось с «Этимологического словаря русского языка» Фасмера, Н.И. Толстой (позже крупный академик-славист) предложил Трубачёву перевести с немецкого языка означенный труд Макса Фасмера. Это событие оказалось поворотным, связанным с крутыми переменами в научных занятиях Олега Николаевича. «Добрый Никита, уговаривая меня взяться за это дело (разговор конца 1958 г.) и заботясь о том, чтобы трудности и объёмы меня не отпугнули, рисовал картину примерно так: «Олег, вы ведь можете заниматься просто вечером, за чаем…» А весной 1961 г., когда огромная машинопись русского перевода [словаря] Фасмера с дополнениями была готова, заполнила целый чемодан и в таком виде была отвезена [редактору], я уже начинал работать в другом академическом учреждении – Институте русского языка. Я пришёл в Институт с созревшим и обдуманным планом – организовать работу по созданию у нас впервые этимологического словаря славянских языков. <…> Выполнить задуманное можно было, лишь пойдя на прямой контакт с академиком В.В. Виноградовым, организатором (с 1958 г.) и тогдашним директором Института. …тут мне помог Толстой [который, узнав о замысле]… немедленно отправился… к Виноградову. Тот откликнулся положительно, и моя судьба была решена. Надо ли говорить, что всякий раз, когда я возвращаюсь мыслью к этому поворотному моменту своей судьбы, я испытываю чувство самой глубокой признательности к Никите Толстому – за дружбу, за проявленное понимание, за дипломатичность». Добавим, что словарь Фасмера после работы над ним О.Н. Трубачёва из трёхтомного превратился в четырёхтомный – было введено множество новых этимологий, пополнен лексический фонд, сделаны добавления и пояснения… Сам Олег Николаевич очень ценил «русского Фасмера» и в послесловии к первому тому второго издания (первое – 1964–1973 гг. разлетелось мгновенно), упоминая уже о работе над «Этимологическим словарём славянских языков», в частности, писал: «Словарь этот охватывает всё предположительно древнее лексическое богатство всех живых и мёртвых славянских языков. Ясна не только научная, но и общественно-культурная важность такого труда… На этом достаточно обширном древнем славянском фоне особенно впечатляет огромность собственно русского лексического вклада. И по-прежнему нельзя не сказать о чувстве неизменной признательности, которое испытывают к Фасмеру и его словарю практически на каждом шагу своей работы составители «Этимологического словаря славянских языков». Не будь своевременно выпущен труд Фасмера, наши дальнейшие исследования были бы во многом поставлены под вопрос. Преемственность поколений в науке и зависимость последующих успехов от первых надёжных шагов предшественников – это вещи в общем понятные». Что ж, благородному человеку всегда вменено чувство благодарности.