Литературная Газета, 6560 (№ 29/2016)

Между тем вы в числе очень немногих народных депутатов голосовали против ратификации Беловежских соглашений, то есть против разрушения страны в декабре 1991-го.

В канун 25-летия августовских событий того года стоит вспомнить и июль. Тогда съезд народных депутатов РСФСР избирал преемника Ельцина на посту председателя Верховного Совета России. Сам Ельцин уже в качестве президента и его сторонники во власти поддерживали кандидатуру Хасбулатова, выдвигая также (для «комплекта альтернатив») Аржанникова, Лукина, Шахрая. Тайное голосование произвело фурор: за Хасбулатова – 342 депутата, за Аржанникова – 4, за Лукина – 71, за Шахрая –124. За Бабурина – 435!

Второй тур: за вас – 485, против – 477, за Хасбулатова – 387, против – 575. Для избрания требовался 531 голос. Были ещё три попытки, но никто не смог победить вас, хотя и вам не хватило голосов для избрания. Съезд прервали, отложив до осени. Но вскоре случились ГКЧП, запрет КПСС, крах СССР… С какими тезисами вы выступали в июле 1991 года?

– Прежде всего я сказал, что мы живём в сложное время, в эпоху великой смуты, великих потрясений и надежд. И много усилий уходит не на осмысление, а на разговоры о проблемах. Тогда (как, кстати, и сегодня) мы стояли перед необходимостью возрождения – личности, народа, государства. Сказал также, что какими бы материалистами ни было большинство из депутатов, без возрождения духовности и культуры успеха в экономике не будет.

Долгий период стержнем политической системы государства и общества была компартия. Я, один из самых молодых тогда депутатов, предложил признать: в истории КПСС были и трагические, и героические страницы, все они – наша боль, память и достояние. В новой исторической эпохе таким стержнем, скрепляющим общество и государство, призвана стать президентская система. Тут я видел две опасности, о которых и сказал. Первая – представительные органы могут вступить в конфронтацию с президентом, что будет пагубным для государства; вторая – они могут превратиться в карманную игрушку президентской структуры. Что также приведёт к плачевным результатам…

– Увы, так потом и повернулось! Видимо, те, кто голосовал за ваше избрание, осознавали возможные последствия, понимали, что, если бы Бабурин был избран председателем парламента, общественное мнение, образно говоря, уже не так бы «бегало по кругу»: «кто хуже – Горбачёв или Ельцин?». Патриоты страны, здравомыслящие депутаты, сознательные граждане были и в коммунистическом, и в демократическом лагере. Но была и общая беда: люди не имели какой-либо объединяющей программы, даже хотя бы нескольких не противоречащих друг другу тезисов, платформы для объединения.

– Да, моей главной программой и целью было подобное объединение. Я предлагал реформу исполнительных органов, президентской структуры, говорил о необходимости и основных положениях новой Конституции Российской Федерации, как и о возможных предложениях России в проект будущей Конституции СССР.

Особо подчёркивал: проблема экономических изменений не сводится лишь к переводу предприятий союзного подчинения в юрисдикцию России. Важно реально сделать предприятия действительно экономически свободными, но чтобы эта свобода сопрягалась с полной их ответственностью. Для этого – принять и закон о государственной службе, и закон о государственном долге РСФСР, как и законы о банкротстве предприятий, товарной бирже, защите потребителя и много других.