Литературная Газета, 6563 (№ 32-33/2016)

Замешанная на неопифагорейском мистицизме «личная космология» Андрея Белого была представлена им в романе «Петербург» (1913), вызвавшем в свое время шок непонимания у неподготовленных читателей, среди которых оказался, как ни странно, и заказчик текста – легальный марксист П.Б. Струве, усмотревший в предоставленной ему для публикации рукописи несправедливый приговор всему русскому западничеству. Нужно сказать, что такая чисто историософская трактовка романа была отчасти поддержана и его автором, не раз говорившем о своем замысле изобразить «искаженный Запад» в России во всей его беспочвенности и неукорененности в русской стихии. Хотя этот смысловой слой, без сомнения, присутствует в произведении и все еще провоцирует толкователей на соответствующие поверхностные идеологические реакции, все же философское содержание романа не может быть сведено к антизападнической, чисто рассудочной идеологеме автора. Сторонники подобной интерпретации не учитывают ни предшествовавшие написанию романа оккультные упражнения А. Белого в Бобровке в 1909–1910 годах, когда он (до знакомства с Штейнером) штудировал трактаты по алхимии, астрологии и каббале, самостоятельно пробиваясь к «духовному знанию», ни его эзотерические подсказки самому внимательному читателю «Петербурга» Иванову-Разумнику, из которых особую ценность представляет собой следующее замечание (27 сентября 1925 г.): « “Петербург” рисуется мне трехгранною пирамидой с основанием фабулы и с вершиной ». Эта подсказка автора, видимо, не была воспринята адресатом, не знавшим традиции, которая питала мышление Андрея Белого (неподготовленность сознания) . Пирамида (от греч. «пир» – огонь) в пифагорейской сакральной геометрии символизировала четырехгранное тело числа три, которое, будучи порождением божественной единицы (монады) и диады, является выражением фундаментальной структуры мироздания, треугольника, о чем подробно писал «чистый пифагореец» Платон в диалоге «Тимей». Образ пирамиды, согласно Платону, – «первоначало и семя огня». В свете пифагорейского математического символизма образованная огненной троицей пирамида являет собой модель «астрального тела» конечной, «фигурно числовой вселенной», заключающей в себе бесконечное множество возможных форм-композиций. В алхимии же она означает «пламя вечной памяти» (Майер М.), выражает «эйдос огня» (Платон). Мало того, что триада определяет пирамидальную структуру космоса, она же задает ритм любого движения, становления и развития, что было показано уже в Новое время Фихте, Шеллингом и Гегелем. Иначе говоря, число три связано с принципом развертывания скрытой мощи всеединого бытия в любое его пространственно-временное проявление и являет некий высший синтез противоположных сил, определяющих мировую динамику. В мифопоэтическом сознании единство указанных противоположностей (монады и диады) зашифровано в сказаниях об Аполлоне Гиперборейском и Дионисе. Говоря о фабуле романа «Петербург» (подготовке провоцируемого террористами отцеубийства) как основании пирамиды, Андрей Белый умолчал о том, что же символизирует ее вершина . Рискнем предположить, что автор имел в виду одну из сияющих вершин «тайного знания», к которой он приблизился с помощью пифагорейцев и Ницше – этого последнего трубадура «веселой науки», автора книги «Рождение трагедии из духа музыки».