Литературная Газета, 6571 (№ 41/2016)

Когда-то Торобов был знаком с майором саддамовской гвардии; затем тот оказался в плену и в ходе обработки в тюрьме Гаунтанамо его сознание было кардинально переформатировано: иракский джигит стал знаковой фигурой в ИГИЛ (запрещённая в России организация) , лично приложил руку к уничтожению российского лайнера над Синайским полуостровом и другим злодеяниям. Полковник подчиняется приказу и отправляется в опасную головокружительную погоню. Уже в первом пункте поисков – центре Евросоюза Брюсселе, откуда нити натовских кукловодов тянутся во все концы бурлящего Востока, – Торобов нападает на след. Но одновременно с этим он понимает, что слежка ведётся и за ним.

Приключения продолжаются в Египте, оттуда через туннель полковник попадает в сектор Газа, затем перемещается в Ирак…

В своё время мне довелось пять лет заниматься в литинститутском семинаре прозы под руководством А. Проханова, слушать его вдохновенные рассказы. Именно тогда он написал и опубликовал роман «Вечный город» – на мой взгляд, самую сильную свою книгу.

Все последующие годы думалось: удастся ли писателю снова подняться до высшего уровня возможностей или превзойти его? Каждый новый роман становился событием литературного процесса, передовицы в «Завтра» и пламенные публицистические эскапады, кажется, известны всем нашим соотечественникам, имеющим глаза и уши. Но будет ли прорыв в романной форме?

Кажется, в случае с «Востоковедом» ожидания вполне оправдались. Динамичная, мускулистая проза предстаёт здесь в оптимальном соотношении с фирменной прохановской описательностью. Здесь форма и содержание оказались в гармоничной связи. Яркие орнаментальные краски Востока, клокочущий ураган кровопролитных конфликтов, бунтов, митингов и демонстраций, напряжённое биение пульса геополитических раскладов – всё это оказалось для писателя настолько родственной и естественной средой, что язык не поворачивается упрекать автора в публицистичности: перед нами не публицистика, а сама наша жизнь, которой мы сегодня живём и дышим.

Роман читается в стремительном темпе, и хотя стиль Проханова-прозаика для киносценария слишком выразителен, невольно рождается мысль: на этой основе можно снять настоящий русский блокбастер. Выигрышная фактура: мусульманские кварталы западноевропейских мегаполисов, восточные базары и бани, суперсовременные отели и выжженные пустыни, боевые действия, теракты и казни, стрельба и взрывы, московские кабинеты и среднерусские заснеженные пейзажи, возникающие в сознании героя, – тут есть где развернуться кинематографическому таланту и постановщика, и оператора, и художника, и каскадёра. Вообще немного странно, что на экспрессивную прозу Проханова наши режиссёры не обращают должного внимания. Впрочем, это дело вполне поправимое.

Когда читаешь такие книги, ближе к концу возникает тревога: а вытянет ли автор финал, не скомкает ли развязку? К счастью, здесь опасения оказались излишними: и на выдохе писатель рисует впечатляющие сцены, находит сильнейшие ходы и непредсказуемые повороты сюжета. И даже для читателя, привыкшего к страстям и ужасам современной документалистики, рассказанная история становится откровением, вызывает эмоциональный взрыв, трогает, простите уж за высокопарность, душу. А потому неудивительно, что итогом чтения стало то, что обозначается немного подзабытым в приложении к современной литературе словом: катарсис.

Универсализм и дерзость

Универсализм и дерзость

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Теги: Виталий Лиходед , Собрание сочинений в пяти томах

Виталий Лиходед. Собрание сочинений в пяти томах. М.: «У Никитских ворот», 2016. 1000 экз.

Виталий Лиходед – автор уже известный. Его отдельные книги выходили в разных издательствах и всегда пользовались читательским спросом. Но вот он выстрелил пятитомником. Какую цель он ставил? Убить читателя наповал или дать ему такое ускорение, чтобы он взлетел вместе с ним к его персональным высотам, взятым с долгим литературным боем?

Думаю, не первое и не второе. Ведь тексты Лиходеда сложнее, чем может показаться при первом прочтении. Это настоящая, глубокая, многослойная проза, при этом не входящая в противоречие с жанровой ясностью и несомненной увлекательностью. Лиходед не просто писатель, имеющий свою довольно немалую аудиторию, не просто автор, безошибочно угадавший сочетание серьёзности и востребованности, он ещё и фантазёр, толкователь снов, неуёмный мечтатель и реконструктор своего воображения в слове и сюжетах.