Литературная Газета, 6614 (№ 38/2017)

Мы выступали под именами твоя ли & твоя луна. Я была, соответственно, ли, а она – луна. Это было классное время, и мне жаль, что оно так недолго продлилось.

То был первый и пока что последний раз, когда я пыталась читать свои стихи людям. Когда мои тексты стали объективно лучше, мне почему-то перестало хотеться выступать где-то или записывать что-то, поэтому никаких недавних записей нет.

– Как ты нашла свою аудиторию? У тебя более 9,5 тысячи подписчиков в сообществе ВКонтакте. Ты вообще всё развернула в этой соцсети или есть ещё порталы, где ты периодически появляешься и как-то взаимодействуешь со своими читателями?

– С тех пор, как я создала этот паблик, я перепробовала много разных способов раскрутки в течение, наверное, двух лет. А потом я просто перестала гнаться за популярностью, которая не стоит моих нервов. Да, тогда я прочувствовала на себе весь адский ад контингента, нынче называющего себя «современными поэтами». Отчасти из-за этого я и стараюсь избегать среды поэтов, насколько это возможно. Здесь вспоминается Полозкова: «Мы так сильно хотели бы быть как ты, что сожрём тебя всей толпой». Это правда.

Мои работы есть ещё на Стихах.ру, но мне лень обновлять этот ресурс. Я часто закидываю туда тексты оптом и забываю об этом сайте на месяцы.

Я вообще не взаимодействую с читателями, если честно. Мне перестало быть интересным строить из себя больше, чем я есть. Мне приятно, когда кто-то пишет мне лично, но таких людей единицы. У меня всегда находится время ответить им. А раскручивать себя как-то… Пусть всё идёт, как идёт. Я не хочу больше пытаться понравиться всем и сразу.

– Тебе же 17, верно? Скажешь, куда поступила?

– Куда поступила... Сложные вопросы задаёшь. Я хотела поступить во ВГИК. Я горела этим год, но всё сложилось так, что не прошла вступительные. Я даже писала об этом текст, который, представляешь, не сохранился. Если бы сохранился, то это был бы шикарный текст, но, увы, его нет. Меня очень ранил и задел тот факт, что я не прошла. Но на момент, как я попала в это место, я уже поняла, что не хочу учиться именно там и именно у этих людей, набиравших на режиссуру игрового кино. После этого мне уже было всё равно, куда. На бюджет я не прошла, поэтому пошла на договор в СПГХПА им. Штиглица на искусствоведение и сейчас учусь здесь. Не могу сказать, что этот факт биографии меня устраивает, это скорее болевая точка.

– Чем ты увлекаешься?

– Мне всегда было очень сложно сказать, чем я увлекаюсь, ибо умею в принципе всё, если хочу это уметь. В детстве я окончила художественную школу в том возрасте, когда людей туда только набирали (в 11 лет, обучение было 4 года). Я обожаю фотографировать, но так как мой любимый человек – фотограф, мне стыдно называть мои фотографии фотографиями. Поскольку я очень долгое время считала, что буду режиссёром, то как раз писательство воспринимала скорее как увлечение, но сейчас я придерживаюсь мнения, что писательство – это моя психотерапия в каком-то роде. И одновременно воздух. То есть я дышу и прорабатываю гештальты, как и любой творец. В принципе неважно, что он делает при этом. А скоро я иду по барабанам стучать. Возможно, это будет ещё одной галочкой в моих увлечениях.

– На кого тебе хотелось бы равняться?

– Ответ, который я хочу дать сейчас: мне хотелось бы равняться на себя. Ещё полгода назад я бы перечислила список имён, но я потеряла в этих именах себя. Меня нет. Я хочу понять, где я.

– Есть ли у тебя какая-­то сверхзадача – книгу написать, например, или в «Олимпийском» выступить?

– Сейчас у меня период в жизни, когда я не хочу абсолютно ничего, поскольку не вижу себя за кучей своих увлечений. Я нахожусь в лихорадочном поиске своего места, но в последнее время меня отпускает даже эта лихорадка – от усталости. Ещё год назад я бы начала расписывать тебе сценарии своих будущих фильмов, но сейчас я в это уже не верю.

Возможно, главная сверхзадача для меня сейчас – это найти то, от чего у меня искренне загорится глаз, чем я подлинно вдохновлюсь, ибо уже давно не испытывала ничего подобного.

Но моя маленькая мечта всё же сбылась – я теперь живу в Питере. И скоро со мной будет жить моя любовь. Это очень хорошо, очень.

Беседовала Ольга Духина

Монета упала не той стороной

* * *

болезненный взгляд его охватывает плоскость сомкнутых губ,

отражённых в прозрачном стекле, сквозь которое блещет луч,

принадлежащих дремлющей деве лет двадцати двух,

не принадлежащих в сути своей никогда никому.

ни зима ни весна, – говорит ей, – погода

без признаков жизнедеятельности.

она открывает глаза, видит – он

устал что-то делать