Литературная Газета, 6626 (№ 51-52/2017)

Если бы эта книга попалась мне в руки случайно, то, вероятно, я просто с интересом прочитал бы её (читабельности ей не занимать) и мысленно похвалил автора за твёрдый, мужественный слог, умелое сюжетостроение, зоркость в подборе деталей из современной жизни. Но коль скоро её название запестрело в номинациях престижных премий и увенчалось присуждением «Ясной Поляны», то неминуемо захотелось присмотреться к этой прозе пристальнее, с бóльшим критическим пристрастием.

И вот что характерно: внимательное рассмотрение бестселлера привело к некоторым не столь утешительным соображениям.

Слово, выбранное автором в качестве названия, – патриот – сегодня, что называется, в тренде. Я бы даже сказал: оно – конъюнктурное, так как нет сегодня, пожалуй, ни одного ток-шоу, ни одной общественно-политической дискуссии, где бы оно не склонялось на все лады.

Но возникает законный вопрос: насколько оно соответствует здесь содержанию?

Главный герой Рубанова – Сергей Витальевич Знаев, бывший банкир, затем – владелец супермаркета «Готовься к войне», претерпевает немалые житейские невзгоды. Его оплели деньгами, наездами, преследованиями как откровенные враги, так и бывшие соратники. История в духе «Богатые тоже плачут». Спасаясь от своих недоброжелателей, он колесит по Москве и Подмосковью, обильно принимает психотропные средства и горячительные напитки, что приводит к массовому лицезрению чертей (иначе говоря, допивается до чёртиков). Одновременно с выходами в параллельную реальность он пытается разобраться с бывшими жёнами и двумя сыновьями. Раз даже заходит в храм. Постепенно в нём рождается вялое стремление отправиться воевать – в Донбасс. В итоге он и уезжает из страны (оставляя беременной художницу Геру), но не на войну, а… на западное побережье Штатов. Там Знаев, занимаясь ночным сёрфингом, погибает в штормовой пучине.

Всё это славно, но, простите, причём тут патриотизм? Да, время от времени герой поругивает либералов. Но этого недостаточно, тем более что он сам постоянно демонстрирует либеральный способ мышления. В окружающем мире он видит либо людей обеспеченных (свой круг), либо каких-то отщепенцев (чернь): «Больницы он, разумеется, ненавидел. А отдельно ненавидел сопряжённую с посещением больниц необходимость близко контактировать с простыми людьми, народом (курсив автора. – С.К. )…» Чтó с таким отношением к миру делать среди ополченцев – ума не приложу!

Аналогично отношение героя к отечественной истории, культуре, ко всей русской цивилизации, с которой он расстаётся без малейшего сожаления. Создаётся впечатление, что в душу этого персонажа внедрён ген неприязни и цинизма, вытеснивший в цепочке ДНК именно ген любви к родине. Более человечно звучат воспоминания Знаева об армейской службе, когда зловредный код ещё не утвердился в его менталитете.

Генно-модифицированный продукт с виду не отличается от нормального, но изнутри литературный организм незаметно подтачивается, претерпевает необратимые изменения. И вот уже происходит сбой в области жанра: по канонам литературоведения называть это сочинение романом неправомерно, так как здесь всего одна сюжетная линия, связанная со злоключениями Знаева. Следовательно, перед нами – повесть, хотя и растянутая по объёму, который можно было бы и поджать. Так, две встречи героя с финансистом Плоцким и «спортсменом» почти дублируют друг друга.

Впрочем, Андрей Рубанов мог бы без труда избежать некоторых упрёков. В магазине Знаева есть главный стенд, где продаются военная амуниция и фирменные телогрейки. Рядом «маячил «Патриот» – манекен в полный рост, одетый в соответствии с основной концепцией торгового дома: солдатские берцы, чёрные хлопковые штаны, подпоясанные солдатским ремнём, телогрейка и тельняшка…» Если заглавие книги поставить в кавычки, то многое станет понятным.

В разгар „мужской осени“

Андрей Рудалёв

Название романа может ввести в заблуждение. Особенно тех, кто приспособился смотреть на всё через призму идеологических окуляров, кто привык к лобовому удару по всем идейным фронтам.

С одной стороны, мы ждём правдивого отображение кондово-ватного рыцаря патриотической идеи без страха и упрёка. А с другой, можно предположить, что будут его изобличение и откровенный стеб.

Патриоты и патриотизм сейчас в тренде. С этих позиций и автора за одно только название можно было бы обвинить в махровой конъюнктурщине. Однако все эти искусственные патриотические манекены были выброшены вон, и перед нами предстала судьба мужчины, прочно слитого с новорусской историей, но взыскующего чего-то большего, чем тот же дикий дух капитализма.