Литературная Газета, 6633 (№ 09/2018)

Бабушка и дедушка Леонарта Григорьевича – этнические немцы, приехали в Россию из Германии в начале ХХ века и поселились в Житомирской области. Затем во времена столыпинских реформ перебрались на Дальний Восток, где земли давали столько, сколько семья могла обработать. Обосновались в селе Дмитро-Васильевка Приморского края, где родился Леонарт.

Сейчас этого села нет на карте, но в памяти Леонарта Григорьевича живы рассказы родителей о крепком, зажиточном хозяйстве, которым владел дед до раскулачивания.

Отец Феофанова ушёл на фронт и погиб в Белоруссии. Дядя в годы войны работал на молибденовом руднике в Умальте Верхнебуреинского района. Позже Феофанов уже по своей воле поехал в эти края, богатые не только молибденом, но и запасами угля.

Когда в шахтоуправлении узнали, что я иду на встречу с Леонартом Григорьевичем Феофановым, сказали коротко:

– Ну, это к Бате!

Как не бывает бывших генералов, так, наверное, не бывает и бывших шахтёров. По крайней мере, среди тех, кто отдал горняцкому делу всю жизнь. Леонарт Григорьевич тому подтверждение.

Приехал на практику и остался на всю жизнь

Ещё студентом Партизанского горного техникума свою первую практику в 1958 г. Леонарт Феофанов проходил на шахте им. Ленина Кизеловского угольного бассейна в Пермском крае.

Приехали вместе с товарищем, первый раз спустились в шахту, а вечером держали совет в общежитии: как протянуть этот месяц, где взять силы, чтобы вытерпеть? Слишком тяжела показалась на практике горная проходка. Но наступил второй день, за ним третий, а недели через две они уже спускались в клети под землю, будто отработали в шахте не один год. Возвращаясь из Кизела в родное Приморье, уже не сомневались в выбранной профессии.

Вторая практика в 1959-м оказалась судьбоносной: получив направление на новую шахту в район реки Верхней Буреи, будущий горный техник и представить не мог, что затерявшийся в тайге шахтёрский посёлок Чегдомын станет его вторым домом.

За время работы под руководством Феофанова значительно увеличились темпы проведения горных выработок, нормы выполнялись на 105–108% ежесменно, улучшилось качество крепления, были разработаны и внедрены новые виды анкерной крепи при проведении горных выработок.

Рассказывая о работе в шахте, Леонарт Григорьевич не говорит о наградах. С большим трудом удаётся уговорить его надеть пиджак с медалями и орденами. Тут и Почётный гражданин Верхнебуреинского района, и медаль «За трудовую доблесть», и знак «Заслуженный работник Минтоп­энерго РФ». Особое место занимает орден Трудового Красного Знамени, знак «Почётного шахтёра РФ» и, конечно, все три степени знака «Шахтёрская слава», полным кавалером которого он является.

Человеческий фактор

Нельзя сказать, что трудовой путь от горнорабочего до начальника подземного участка не был тернист. Отвечая за десятки человеческих судеб, все 36 лет руководства участком Феофанов приходил на работу раньше других, уходил – позже. Особое внимание всегда уделял обеспечению безопасности труда, требуя от подчинённых беспрекословного выполнения всех правил.

Возможно, кому-то Батя казался слишком строгим, но именно жёсткая трудовая и производственная дисциплина позволила ему достичь того, что Леонарт Григорьевич, уже выйдя на пенсию, считает главным достижением своей жизни.

– За гробом никогда не ходил, – говорит он. – Это самое страшное для начальника участка: к жене и детям погибшего работника приходить и в глаза им смотреть. На других участках аварии нечасто, но случались. Я всех своих людей сохранил.

За четыре десятка работы ему четыре раза приходилось участвовать в аварийно-спасательных операциях, и в каждой аварии сыграл роковую роль человеческий фактор.

– В самом начале 90-х это было. Пришли работники на смену, смотрят: конвейер не работает. Слесаря вызывать долго, взяли и врубили сами пускатель, не посмотрев на уровень метана. А там суфляр был – локальное выделение газа из трещин в горных выработках. Появилась искра, а за ней взрыв – горько машет он рукой. – Я сам участвовал в разборе завалов. Двести метров штрека, где взрывом выбило всё крепление, нужно было пре­одолеть до эпицентра взрыва и достать тела. Шли осторожно, три шага сделали – остановились, прислушались, ведь могло произойти обрушение незакреплённой кровли. Проскочили… Конечно, страшно было, но мы не думали о страхе.

Как военные скупы на слова и не любят вспоминать подробности боевых действий, так и шахтёры, много повидавшие за свою жизнь, не станут долго рассказывать о том, как поднимали на-гора не уголь, а тела погибших товарищей.

– И всё же в шахте нет ничего страшного, – убеждённо продолжает Феофанов. – Не опасна она, если всё сделано по уму и люди чувствуют свою ответственность!

Тютелька в тютельку

В 1980-х годах при подготовке нового участка горнопроходчики вышли на довоенные выработки. Спустя сорок лет нашли под землёй предметы, оставленные первыми появившимися здесь шахтёрами, которые с началом войны, скорее всего, ушли на фронт.