Литературная ладья

Переводческая герменевтика, или расшифровка и толкование древнееврейского текста, составляла и объективную и субъективную трудность для Иеронима. Объективная трудность была в том, что древнееврейский текст, содержащий, как известно, немало сложных для понимания мест, представлял еще и собственно лингвистическую трудность, о которой пишут богословы и историки, исследовавшие творчество Иеронима. Древнееврейский текст не был еще пунктированным, т.е. в нем не были обозначены гласные звуки. В древнееврейском языке, как и в других семитских языках, на письме обозначались только согласные звуки. И. Д. Амусин по этому поводу пишет: «Чтобы лучше понять эту особенность семитских языков, представим себе на минуту, что в русском языке все слова – существительные, прилагательные, глаголы – писались бы только с помощью согласных, а гласные подразумевались бы. Тогда, например, написание стл можно было бы прочитать, как стол, стул, стела, стал; другой трехсогласный корень плт мы могли бы при желании понимать как плут, плот, плита, пилот, полет, плати. Легко понять, какие трудности возникли бы при расшифровке и чтении каждого такого слова. Между тем так именно обстоит дело в древнееврейском и ара мейском языках».

Огласовка (пунктирование) текста древнееврейской Библии, с системой знаков, обозначавших гласные звуки, является заслугой масоретов. По некоторым данным, их деятельность разворачивалась главным образом в период с VI по XII в., а пунктирование текста Библии было завершено лишь к X в. Это не только облегчало прочтение Священного Писания, но и устраняло многозначность, возникавшую иногда в непунктированном тексте. «Чтение еврейских слов во времена Иеронима сравнительно с нынешним чтением пунктированного шрифта было как бы не чтением, а почти непрерывным решением шарад и ребусов», – отмечал исследователь библиологической деятельности Иеронима Е. Я. Полянский. Ссылаясь на работу французского исследователя Ренана, он писал, что в ту эпоху выучиться чтению на древнееврейском языке можно было лишь путем личной непосредственной передачи чтения от учителя к ученику: учитель читал, ученик повторял за ним, следя по книге, пока не выучивал наизусть. «Можно представить, – восклицает автор исследования, – сколько нужно было иметь усидчивости и памяти, чтобы прочесть всю еврейскую библию, как это сделал Иероним».

Полянский, в частности, отмечал, что еще до Рождества Христова велись споры между разными богословскими школами о том, как нужно читать те или иные слова Священного Писания. Так, слово, состоявшее из одинаковой последовательности согласных бет, хеш, ламед, бет, одни предлагали читать bachalab (в жиру), а другие bacheleb (в молоке). Во времена Иеронима велись споры также о чтении слова, состоявшего из последовательности согласных далет, бет, реш: одни предлагали читать его как deber [дэбер] и переводили как язва или смерть, другие dabar [дабар] – слово, третьи dabber – говорить. М.И. Рижский отмечает, что данная последовательность согласных означала и слово смерть. Именно это значение было воспринято древними переводчиками Септуагинты, которые в переводе Книги Исаии передали его греческим словом танатос (смерть, гибель). Этот смысл сохранился и в церковно-славянской версии: «Смерть послал Господь на Иакова», но в Синодальном переводе принята иная версия: «Слово послал Господь на Иакова». Все изречение приобретает совершенно другой смысл.

Интересно, что однокоренное слово dдbir автор латинской Вульгаты возводил к глаголу dabber (говорить) и перевел как ога-culum. Переводчики Септуагинты оставили это слово без перевода и предпочли транслитерировать в греческом тексте древнееврейскую форму ?????. В тексте же Священного Писания это слово обозначало внутреннее святилище, где располагался Ковчег Завета. Оно оказывается существенным для реконструкции архитектуры Храма Соломона. Очевидно, что некоторые эквиваленты, выбранные древними переводчиками, авторами Септуагинты, были обусловлены двусмысленностью отдельных мест текста оригинала. Поэтому многие слова, включавшие в свой состав одинаковую последовательность согласных, могли читаться по-разному и, соответственно, иметь разные значения.

Кроме того, во времена Иеронима не было ни грамматик, ни справочников, ни словарей, которые могли бы облегчить переводчику его труд. Даже то, что его учителем был сам Донат, в переводческой деятельности помочь Иерониму не могло.

Таким образом, одной из наиболее сложных проблем, которые приходилось решать переводчику Библии, была проблема лексической эквивалентности. Некоторые решения Иеронима по выбору эквивалента вызывали страстную полемику и при жизни переводчика, и в последующем.