Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Чудеса прогулок, радость открытий, неожиданных встреч с тем, чего уже нет, со звуками, красками, запахами старой Москвы. Увидеть на нынешней Пресне, как молодой еще Пушкин, верхом на гарцующей лошади, не раз и не два, а целых три года подъезжал к усадьбе статского советника Ушакова ради старшей его дочери Кати, к которой сватался и которой именно здесь подарит браслет, ставший потом «тайной» для литературоведов. Ведь про этот утраченный ныне дом он напишет ей потом: «…на память поневоле // Придет вам тот, кто вас певал, // В те дни, как Пресненское поле // Еще забор не заграждал…» Или – прикоснуться к тёплой стене еще сохранившегося дома в Ермолаевском переулке, где тот же Пушкин ровно двести лет назад оказался невольным соперником в любви к дочери сенатора и князя Урусова, красавицы Софьи, аж с самим императором Николаем I, бывавшим здесь, и где поэта, из-за нее же, вызовет на дуэль другой поэт – родственник хозяев дома… Ведь это уже никогда не вычеркнешь из истории нашей литературы!

А вековые деревья в Милютинском переулке, которые в двух сохранившихся домах, может помнят и рождение, и фактическую смерть великого Серебряного века? В одном из них родился первый символист Валерий Брюсов, а в другом – напротив! – жили в 1930-х и были арестованы чекисты Ягода, Ежов и главный палач наших знаменитых поэтов и писателей Яков Агранов. А дом, где жила Нина Заречная, то есть, простите, Лика Мизинова, героиня чеховской «Чайки»? А двор, в который выбросился с 7-го этажа друг Мандельштама, великий чтец, автор жанра «Театр одного актёра» Владимир Яхонтов? А комната в Трубниковском, где ради любви Пастернак выпил залпом флакон йода и его отпаивала молоком его будущая и последняя жена Зинаида – эпизод, который почти целиком войдет в его закатный роман «Доктор Живаго»? Ведь эти дома живы, и к ним также можно, пробегая мимо, прикоснуться помнящей ладонью. Тут литература как бы облачилась когда-то в камень, а камень памятных зданий невольно превращается для нас в Литературу с большой буквы…

Все эти адреса – и еще, как я сказал уже, свыше восьми тысяч других, – которые я «собирал» едва ли не всю жизнь, перечислены мной с минимальным комментарием во втором томе моего Атласа «Литературная Москва. Домовая книга русской словесности, или 8 тысяч адресов писателей, поэтов и критиков (XVII–XXI вв.)». Кстати, само слово «Атлас» в применении к градоведению не моя придумка (см., например, «Атлас Н.Цылова», выпущенный в 1849 г., или «Атлас Москвы» Хотева, опубликованный в 1852 г). Но в первом томе этого издания, в книге, которую вы держите в руках, рассказано лишь о трех сотнях их, не только наиболее интересных, но и сохранившихся до наших дней, тех, кои я, специально для почитателей Литературы, выбрал лишь внутри Садового кольца. О многих из них ныне написаны даже книги, не говоря уже об энциклопедиях, специальных исследованиях, справочниках и путеводителях. Именно потому я ограничился здесь лишь коротким своим комментарием: иногда приведением всего лишь цитаты классика «по теме», репликой, когда-то поразившей меня, литературным анекдотом, связанным с этим местом, нечаянной параллелью обитателя дома со знаменитым «литературным героем» или – знаменательной встречей, ярким событием, неизвестным фактом. Разумеется, это личностный выбор «историй» об истории Литературы. Мои рассказы об упоминаемых здесь домах – это то, что в свое время поразило лично меня, что изменило или, напротив, утвердило меня во мнении о том или ином литераторе, что заставило ворошить первоисточники и погружаться в труды исследователей. В каких-то заметках о том или ином эпизоде из жизни московских домов знакомство с моими текстами потребует и от читателя известной осведомленности, но в одном вы можете быть уверены – всё приведенное здесь правда. До буквы "Я" – до кирпичика.

Наконец, подспудным желанием, если хотите, целью этого путеводителя было стремление пусть не сейчас, но в обозримом будущем увидеть на стенах этих зданий мемориальные доски многим из их обитателей. Ведь у подъезда одного из домов на Большой Никитской, где в разное время и не зная друг про друга жили в узкой комнатке 1-го этажа великие Цветаева и Ахматова, там, где в любой европейской столице висели бы, как ордена, две мемориальные доски, не висит по сей день ни одной. Ну не стыдно ли нам – потомкам?! А ведь таких домов в столице сотни…

Принципы построения двухтомника Атласа – одинаковы. Переулки, улицы и проспекты расположены здесь в алфавитном порядке и также (для удобства читателей) приведены в современных названиях. А условными сокращениями, выделенными жирным шрифтом в двухтомнике, обозначены:

Ж. – в доме жил, жили;

Б. – в доме был (бывали);

В. – в доме выступали (читали стихи, прозу, делали доклады, ставили спектакли).

Строчные буквы (в скобках) подскажут вам, что буква «с» обозначает, что дом сохранился, «с. п». – сохранился, но перестроен, «с.н.» – сохранился, но надстроен, а «н.с.» – не сохранился.