Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3

— По естествознанию нас уже спрашивали, по русскому тоже. Медвежатинки бы сейчас зажарить, — мечтательно вздохнул он. — Любишь медвежатину?

— Люблю; только вдруг завтра в школу?

— Да что ты заладил? Сказано, — завтра мороз будет, и всё… — Но, чувствуя, что Толик не очень верит, Петька нехотя полез к окошку. — Воздух нюхаю, самый таежный способ предсказывать погоду, — объяснил он, пыхтя у открытой форточки.

Морозный пар медленно опускался по стенке на пол.

— Ну, сколько нанюхал?

— Гра… градусов 30, — дрожа от холода, но стараясь сохранить глубокомысленный вид, объявил Петька.

Ребята расстались поздно. На улице было холоднее, чем днем. Под ногами отчаянно скрипело. Воздух стал гуще, казалось, вот-вот он начнет примерзать к стенам и падать на землю звонкими льдинками. Продрогший Толик уснул, едва добравшись до постели.

Утром его разбудили чьи-то холодные руки. Тихонько, словно напоминая о том, что оно скоро заговорит, тикало радио.

У дивана в расстегнутом пальто стоял Петька. Вид у него был угрюмый. В руках он держал свой видавший виды портфель.

— Ты чего?… Случилось что-нибудь?

Петька отвел глаза и безнадежно показал головой на окно. За оттаявшим стеклом медленно летели крупные хлопья сырого снега.

— Вот тебе и дым свечкой, — растерянно прошептал Толик.

Р. Амусина Открытие

Оказывается, девчонки — совсем не плохой народ. Надо только уметь с ними правильно разговаривать. Хотите знать, как мне удалось сделать это открытие?

Когда моя сестра Варька окончила ясли и поступила в детский сад, она была еще совсем хорошей девочкой. А с тех пор, как мы подросли, она совершенно перестала меня слушаться: как я ни дергал ее за косы, как ни швырялся в нее резинкой и даже линейкой, — ничего не помогало! Было обидно, что вся моя воспитательная работа пропадает зря.

Варька даже и разговаривать со мной иногда не хотела.

И вот однажды мы сидели в комнате и занимались. Мне надо было выучить уменьшительно-ласкательные суффиксы.

Я начал учить:

— «Очк», «ечк», «еньк», «ушк»…

Но все эти «очки-и» и «ечк-и» немедленно выскакивали из головы обратно.

Тут я вспомнил, что надо называть предметы с этими суффиксами, тогда на примерах всё и запомнишь. Только на чем бы по поупражняться?

«А возьму-ка, — подумал я, — первый попавшийся предмет и на нем поупражняюсь».

Первым предметом, который попался мне на глаза, была Варька.

— Вар-ечк-а, Вар-юшк-а… — сказал я вслух.

Вдруг смотрю, — Варька вскочила и стоит, как вкопанная, даже еще хуже — как каменная.

«Что это с ней такое?» — подумал я, но тут же решил не отвлекаться и упражняться дальше.

Следующим был суффикс «еньк».

Тут надо взять какое-нибудь прилагательное… Ага, нашел!

— Милая, мил-ень-кая… — упражнялся я вслух.

Вдруг вижу, у Варьки такое удивление на лице, какого я раньше у нее никогда и не видал.

«Что это она?» — подумал я, но опять решил не отвлекаться, — мало ли чему девчонки удивляются! А для серьезного человека это, наверное, вовсе и неинтересно! И я стал искать примеры на суффикс «енк».

Я огляделся, но Варька стояла прямо передо мной и закрывала собой все другие примеры. А из самой Варьки и суффикса «енк-а» не получалось ничего путного — какая-то Вар-енка… Но когда я произнес вслух это слово, Варька меня поправила:

— Я тебе не «Варенка», я тебе сестра, Варя.

Сестра… Ага! Вот оно, нужное слово, — обрадовался я. Прибавить «енк», и получаем «сестр-енк-у»!

Потом я стал повторять вслух все выученные суффиксы подряд:

— Вар-ечк-а, мил-еньк-ая, сестр-енк-а…

Это я громко повторил три раза. Смотрю — что такое! Варька опять разглядывает меня, как будто перед ней какая-то исключительная личность, и словно она меня первый раз в жизни видит. Смотрит и улыбается…

— Варька, — говорю я, — ну чего ты на меня глаза вылупила?

Тут Варька вдруг вся съежилась, вздохнула и отвернулась.

«У Варьки какие-то сильные переживания, — подумал я. — Спросить, что ли?… Нет, не буду — какие уж там переживания могут быть у девчонки-четвероклассницы! А я уже, как-никак, пятый класс заканчиваю».

Но мне было так интересно, что я не выдержал и спросил:

— И чего это ты? То вдруг сияешь, как замок на портфеле, а то вдруг глаза в землю, а косицы кверху.

— Будто ты сам не понимаешь! — ответила Варька.

Я не понимал, но допытываться не стал.

Назавтра я учил вводные слова, а Варька со своей подругой сидели в другом конце комнаты.

Мне попались на глаза резинка и карандаш. Я составил предложение и сказал его вслух:

— «Дайте мне резинку и карандаш».

Теперь надо было вставить вводные слова. И я стал составлять новое предложение уже с вводными словами:

— «Дайте мне, будьте добры, резинку и карандаш».

И вдруг со страшным грохотом отодвинулись два стула. Варька с Иркой бросились ко мне обе разом, с протянутыми вперед руками, и с такой быстротой, как будто на мне что-то загорелось. Это, оказывается они мои упражнения по грамматике за правду приняли. И как только я вставил вводные слова «будьте добры», они бросились ко мне с карандашами.