Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3

Баландин уже не смотрел на часы. Он крепко, до боли двумя руками вцепился в плечо своего друга Лешки. А тот только сплевывал на лед и отчаянно причитал:

— Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!

Вот и конец поворота. Короткий отрезок прямой и финиш.

Физрук и его помощники — судьи — волновались не меньше других. Они видели, что Сизов бьет рекорд Баландина, показывая исключительное время. Сейчас он выйдет на прямую. Еще несколько мгновений — и остановленный секундомер покажет 57 секунд. Ну, может быть еще одну или две десятых секунды, но ничуть не больше! Нет, нет! Это ясно!

Толпа свистела, махала шапками, неистово кричала в один голос:

— Си-и-и-зов!

Он последний раз сложился в комочек, присел в резком наклоне на левую ногу и вдруг… Словно неведомая воздушная волна бросила его в сторону. Он звонко вскрикнул, взмахнул в отчаянии руками, пытаясь удержать равновесие, но, увлекаемый инерцией, повалился на лед, перевернулся через голову и, проехав на спине до края дорожки, закопался в снежном сугробе.

На руках его унесли в раздевалку. Он не мог встать на левую ногу. Всё лицо его было в мелких царапинах, порезанное жесткими кристаллами снега.

На все вопросы ребят он ничего не отвечал. И только когда физрук осторожно расшнуровывал ему ботинки, нагнулся и ласково шепнул:

— Ах, дорогой ты мой!.. Что же это случилось такое?!.

Губы Сизова задрожали:

— Ремешок… Нужен был ремешок… — и слеза, обжигая царапины, скользнула по его лицу.

Утром вся школа знала об этом случае.

Со слов случайных свидетелей, которые слышали, как Сизов попросил у Баландина ремешок — история стала известна всем.

Первым, кого встретил Баландин в этот день, был друг, верный почитатель его спортивного дарования и злостный болельщик Лешка.

Он угрожающе мрачно посмотрел на Баландина и сказал:

— Подло! Я тебе больше не друг! Это очень подло!

И он, невзирая на негодующие протесты нянечки-гардеробщицы, несколько раз мрачно сплюнул на пол и яростно растер ногой.

Когда Баландин вошел в класс, его встретило полное молчание и тишина. Но он чувствовал, что в этой тишине уже родились жесткие и гневные слова осуждения. От них не удастся весело отмахнуться. Их нельзя так просто забыть. Они требуют ответа.

Сергей Давыдов Рыбак

Один заядлый рыболов
Мне говорит однажды:
— Ну до чего же мне улов
Попался нынче важный!
Поймал я щуку пуда в три,
Толста же — в два обхвата.
Да во какая, посмотри,
У щуки голова-то. —
Кричим хозяйке: «Не взыщи
Займем мы целый угол!..»
И что ж! Котенок утащил
Ту щуку… ах, ворюга!

Я. Райнис Лиса и крот

Лиса сказала: «Милый Крот,
Скажи мне откровенно,
Зачем, дружок, так узок вход
Норы твоей подземной?..» —
«Затем, — из своего угла
Ответил Крот Лисице, —
Чтоб в гости ты бы не смогла
Сюда ко мне явиться…»

Перевел Б. Тимофеев

Петер Силс Сороки

Басня

Однажды, пообедав, Кот
Уснул на солнце без забот
И, пошевеливая лапкой,
Играл во сне какой-то тряпкой.
              Случилось там Сороке быть как раз,
              Она сейчас же с места сорвалась,
              К соседке полетела:
              «Ох, милая, какое дело!
              Большая новость! Слышь-ка:
              Кота за лапу укусила Мышка!..»
Второй Сороке только б поболтать, —
Помчалась к третьей стрекотать:
«Ах, дорогая! Новость не простая:
Две лапы у Кота мышей отгрызла стая!..»
              Та, новость услыхав,
              Всплеснула крыльями — и с дерева стремглав…
              Кричит, летя от ели к ели:
              «Кота и вовсе мыши съели!..»
Лес загудел… Слух ширится, растет,
              А тут еще одна Сорока
Такую новость разнесла широко:
              «Подруженьки! Погибший Кот
              Вдруг ожил и сюда идет!
Ведь это страшный суд! Впервые
Воскресли мертвые! Спасайтесь все живые!..»
Для сплетников полезней нет урока:
Не всяким слухам верь, как глупая Сорока!

Перевел Б. Тимофеев

П. Кабанова Налим

Басня