Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3

День сближался с вечером тихо, незаметно, отдавая ему свое тепло и выстилая перед ним золотистую дорожку близкого заката. Усталая от степного солнца и соскучившись по матери, Оленька бросилась в дом, но там никого не оказалось. Тогда она прошла в свою комнату и, чтобы переодеться после пыльной дороги, раскрыла маленький сундучок. А где ее ситцевое платье? Это платьице было не ахти какое красивое, от многочисленных стирок оно выцвело, но Оленька очень его любила, даже гордилась им. Оно было подарено ей ладожскими овощеводками. Однако платьице она не нашла и, захлопнув сундучок, пошла на огород. Ну как там чувствуют себя ее кочерыги со вторыми кочанами? Вместо своей опытной делянки она увидела разрыхленную грядку с новой рассадой цветной капусты. Зачем это сделала мама? Зачем она погубила ее опыт? Теперь все будут смеяться: «Эй, огородница, хотела Егора перешибить, да не вышло!» Ей хотелось заплакать. Но тут же сквозь слезы улыбнулась, круто повернулась и побежала к Володе Белогонову. Нет кочерыг и не надо! Зачем ей спорить с Егорушкой, когда она в звене Анны Степановны, и снова будет дружить с Володей?

Было совсем темно, когда Оленька вернулась домой. Дома было тихо. Мать еще не возвращалась. На улице, в раскрытых окнах светились яркие огни, расцвеченные красными, голубыми, оранжевыми и желтыми абажурами. А во дворах и топках времянок неярким пламенем горел кизяк, и в воздухе пахло дымом, вечерней рекой и пылью. Оленька взяла книгу, подсела к лампе и опять подумала о ситцевом платье. Где же всё-таки оно? Может быть, в комоде? Она открыла комод и стала перебирать чистое, аккуратно выглаженное белье, какие-то кофточки, куски бязи. Но и в комоде ситцевого платья не оказалось. Не забыла ли она его в Ладоге? Нет, нет, оно было в сундучке.

Услышав стук калитки, Оленька выбежала навстречу матери.

— Ты не видела мое ситцевое платье? Такое в голубеньких цветочках.

— Совсем старенькое? Я его разорвала на тряпки, когда протирала окна…

— Да нет, мама, ты, наверное, не то разорвала. — Оленька даже представить себе не могла, — неужели платье, которое ей подарил колхоз, можно было разорвать на тряпки? — Оно еще совсем хорошее, с васильками.

— Его и разорвала. Только на тряпки и годилось…

— Разорвала? — словно еще не веря, переспросила Оленька и вдруг, прикрыв лицо руками, бросилась в сени. Она забилась в свою комнатушку и горько заплакала: как могла мать уничтожить то, что было для нее так дорого, близко, напоминало о Ладоге и бабушке!

20

Дни Анисьи проходили в бесконечных хлопотах. С утра базар, потом домашние дела: обед, уборка, иногда стирка, и главное — подготовка к завтрашнему базару. Им начинался день, им он и кончался. А тут еще прибавилась забота. Не всякий умеет приготовить товар, а тем более хорошо продать его. Да и не у всякого время на это есть. Вот и обращаются к ней: сделай милость, продай, а уж, что полагается, и себе возьми. Им польза и ей польза.

Анисья была довольна. Всё шло как нельзя лучше. Думала перекрывать крышу камышом, а теперь, пожалуй, можно будет купить шифер. И уже присмотрела Оленьке осеннее пальто. Не какое-нибудь грубошерстное, а бобриковое, бордового цвета, теплое, красивое. А девочка, глупая, расплакалась из-за какого-то старого ситцевого платьица. Правильно под сказал ей Юшка насчет базара. Еще когда-то на трудодень дадут большие деньги. А с огорода вот они, в кармане! По глубокому убеждению Анисьи, ее не имели права тревожить колхозной работой. Разве она не выработала, что ей положено по закону? К выработке трудодней надо, оказывается, тоже умеючи подходить. Надо за зиму весь годовой урок выполнить, а там с весны до осени занимайся своим делом. Это тоже Юшка посоветовал.

Вечерами она подсчитывала выручку. Правда, стопки трешек и пятерок были не так высоки, но уже появилась возможность откладывать деньги на покупку осеннего пальто, на крышу, на всякие текущие и хозяйственные расходы. И еще двадцатипятирублевку, что пойдет на Оленькину сберкнижку к ее деньгам. Поедет Оленька в техникум учиться. А на кого учиться, — есть еще время выбрать.

Она думала о будущем Оленьки. Что ждет ее дочь? Если бы можно было купить для нее счастливую легкую жизнь! А почему нельзя? Только мало она для этого накопила денег. Но будущее Оленьки она ясно себе не представляла. И чем неопределеннее было это представление о будущем дочери, тем больше она любила думать о нем, тем большее значение приобретали в ее глазах огород, базар, удачная торговля.

И впервые по-серьезному задумалась она о Юшке. И сама она не старая, да и Оленьке нужен отец. Нужен, чтобы никто не посмел ее обидеть, чтобы чувствовала себя увереннее среди людей. А Оленьке Павел нравится, по душе, она признает в нем отца. Одно плохо: у шофера всегда много дружков, а на дорогах много буфетов. Ну да ничего, она остепенит его. В ней живы были воспоминания о прежней семье, о Матвее. Семья была для нее чем-то, несущим человеку радость и счастье. И такой она представляла себе жизнь с Юшкой.